Иисус глазами очевидцев. Первые дни христианства. Живые голоса свидетелей - [132]

Сценарии и формы воспоминаний

Мы уже видели, что в любом событийном воспоминании задействованы разного рода схемы; в частности, в воспоминаниях о тех или иных происшествиях ключевое значение имеют сюжетные схемы или сценарии. Уже в процессе восприятия событий и сохранения их в памяти, сколь угодно точного, такие сюжетные сценарии включаются в действие. Они помогают при отборе и осмыслении — ключевых процессах переживания и запоминания событий. Без сомнения, действуют сценарии и в вспоминаниях и пересказах событий прошлого. Они — часть «реконструктивного» процесса, отнюдь не ведущего к искажению или фабрикации событий: напротив, только они делают возможным осмысленное восприятие событийных воспоминаний. Мы уже отмечали, что на всех стадиях действия сценариев и сюжетных схем в них присутствует и социальное измерение. Это не просто структуры человеческого мышления, принятые обществом в силу их неизбежности. Даже вспоминая события прошлого наедине с собой, мы пользуемся схемами, которые поставляет нам общество. Однако, помимо этого, большая часть событийных воспоминаний представляет собой акты коммуникации. Если рассказчик хочет успешно передать воспоминания другим, значит, они должны быть представлены в социально приемлемой форме. Мы отмечали также, что конструирование воспоминаний согласно существующим схемам не следует понимать как нечто жесткое. Сюжетные сценарии обладают практически бесконечной гибкостью. Поскольку зачастую воспоминание передается именно ради своего необычного, неожиданного, даже уникального содержания, сюжетные сценарии должны адекватно передавать эту уникальность. Более того, необычные истории часто строятся на том, что не оправдывают ожиданий, потому что построены на банальных и хорошо узнаваемых сценах. Сценарии могут адаптироваться согласно требованиям социального контекста — например, в случае, если известные сценарии не позволяют адекватно рассказать о том или ином событии или определить его значение. В этом случае формирование новых схем может начинаться с очевидцев, которые, вспоминая и рассказывая о своем прошлом, стремятся верно воспроизвести пережитый опыт.

Всем этим пренебрегают критики форм, которые, сосредоточившись на формах евангельских преданий (или речений), принимают как само собой разумеющееся, что эти формы сложились в процессе обработки материала всей христианской общиной для ее собственных нужд. Здесь нам стоит обратиться к статьям Денниса Найнхема, критиковавшего нежелание критиков форм признавать за очевидцами какое–либо значительное участие в формировании евангельских преданий, кроме как при самом их возникновении. В серии из трех статей, опубликованных в 1958–1960 годы[913], Найнхем показывал, что, если аргументация в пользу участия очевидцев, как дается она, например, у Винсента Тейлора, основана на априорных представлениях о том, что могло бы произойти, то возражения против такого участия основаны на аргументации апостериори, на свидетельствах самих Евангелий[914]. Критики форм полагали, что те формы, в которые отлились евангельские предания, являются результатом долгого процесса развития этих преданий в соответствии с потребностями общины. Статьи Найнхема, по всей видимости, оказали большое влияние как минимум на британскую науку и немало способствовали тому, что из поля зрения ученых–новозаветников совершенно исчезли очевидцы.

Вот как Найнхем формулирует свою позицию в первой статье:

Согласно критикам форм, какую бы роль ни играли очевидцы в возникновении евангельской традиции — в развитии ее они почти не принимали прямого участия. Это мнение хорошо известно, и развивать его не стоит; однако имеет смысл уточнить, что эта точка зрения — не случайная, не периферийная черта позиции критиков форм. Сама суть подхода критики форм состоит в том, что его приверженцы отталкиваются от внутренних свидетельств евангельских текстов в их конечной форме; и именно те черты этой формы, которые они считает ключевыми для понимания Евангелий, несовместимы с какой бы то ни было теорией, предполагающей прямое и заметное участие очевидцев после начальной стадии. Формальный, стереотипный характер деления на разделы, говорящий о долгом использовании в общине; отсутствие ярких индивидуальных деталей, для общины излишних; условный характер связок и заключений — все это указывает на развитие, шедшее в рамках безличных нужд и потребностей общины, не направляемое личными воспоминаниями отдельных очевидцев. Можно сказать даже, что именно отсутствие тех характеристик, каких мы ждали бы от показаний очевидцев — знания частностей, свободного потока воспоминаний без какого–либо редактирования, биографической и топографической точности и так далее — создает саму основу подхода критики форм. Основной предмет веры (!) критики форм состоит в том, что евангельская традиция получила ту форму, в которой дошла до евангелистов, исключительно от общины, ее нужд и потребностей — и крайне маловероятно, чтобы очевидцы оказывали на нее какое–либо влияние или принимали в ее формировании какое–либо непосредственное участие