Иисус. Дорога в Кану - [17]

Иосиф постоял с минуту, глядя на беснующуюся толпу. Он вскинул руки. Шум покатился, как поток, готовый унести его, однако мало-помалу стал затихать, а затем, глядя на седовласого человека, не произносящего ни слова — только воздевшего руки, словно призывая воды Красного моря расступиться, все умолкли.

— Вот так хорошо, дети мои, — сказал он.

Даже самое тихое бормотание стихло.

— Вы должны сами научиться тому, что мы знаем так хорошо, мы, которые видели, как Иуда Галилеянин и его люди гордо проходили через наши холмы. Которые не единожды видели, как легионы приходят, чтобы восстановить порядок. Да, да. Что ж, прекрасно. Вы на своей шкуре познаете то, что не хотите узнать от нас.

Иаков хотел запротестовать. Он крепко держал вырывающегося Исаака.

— Нет, сын мой, — обратился Иосиф к Иакову. — Не вводи их в искушение. Ты запретишь, но они все равно сделают.

Этим словам все одобрительно захлопали. Затем раздался гул и, наконец, прокатился рев одобрения.

Иосиф продолжал, по-прежнему не опуская рук:

— Да, пусть правитель знает, как вы горячи. А ты, Иасон, покажи свое красноречие, если представится случай. Поговори с этим человеком на своей латыни, которую ты так любишь. Но иди и говори спокойно, слышишь меня? Говорю тебе, когда мечи римлян заблестят на солнце, они опустятся на наши головы. Римская армия отправится прямиком в нашу деревню.

Иасон повернулся к Иосифу лицом и пожал ею правую руку, словно они заключили соглашение.

— Как Бог свят, — крикнул Иасон. — Они снимут эти знамена или напьются нашей крови. Им придется решать.

Слаженные крики были ему ответом.

Иасон спрыгнул со скамьи и пошел, отстраняя всякого со своего пути, и вскоре все устремились за дверь и на улицу, чтобы последовать за ним.

Скамьи громыхали и ерзали, дети ревели.

Рабби устало сел и опустил голову на мое плечо. Мои племянники, Шаби и Исаак, вырвались из рук Иакова и протиснулись мимо остальных, чтобы бежать за своим братом Менахемом.

Мне казалось, Иаков сойдет с ума.

Иасон развернулся в дверях, снова вынырнув из рассерженного людского моря, окружавшего его. Он огляделся, пока остальные потоком текли мимо.

— Разве ты не идешь с нами, в первую очередь ты? — спросил он, направив на меня указательный палец.

— Нет, — сказал я, покачал головой и отвернулся.

Он не услышал моего ответа в общем шуме, но видел жест. Он вышел, и все молодые мужчины вместе с ним.

На улице было столько факелов, будто настала ночь Исхода из Египта. Люди смеялись и окликали друг друга, вбегая в дома и выбегая обратно с толстыми шерстяными одеяниями и винными мехами, которые брали с собой в дорогу.

Иаков перехватил своего младшего, Исаака, и когда он, мальчик, которому едва исполнилось десять, стал вырываться, в него вдруг вцепилась Авигея.

— Как, неужели ты бросишь меня одну? — заговорила она гневно. — Неужели ты не понимаешь, что кто-то обязан защищать селение?

Она крепко держала его, как не смог бы удержать отец, потому что ей Исаак не смел сопротивляться. А она подзывала к себе других мальчишек, которые попадались ей на глаза.

— Поди сюда, Яким, и ты тоже, Маленький Леви. И ты, Бенджамин!

Молчаливая Ханна тоже принялась увещевать их.

Конечно же, остальные женщины, молодые и старые, делали то же самое, каждая вытаскивала из толпы всех, до кого могла дотянуться.

В Назарет входили наемные работники и землевладельцы из ближних и дальних селений, которых все знали. Я заметил даже солдат Ирода из Сепфориса.

— Ты с нами? — крикнул кто-то.

Я закрыл уши руками и пошел домой.

Авигея все еще тащила за собой Исаака. Иаков был слишком зол, чтобы смотреть в его сторону. Менахем и Шаби уже хотели уйти, когда мы приблизились. Менахем бросил на Иакова такой взгляд, словно готов был разрыдаться.

— Отец, я должен идти!

И он ушел, когда Иаков повернулся к нему спиной и уронил голову на грудь.

Маленький Исаак заплакал.

— Мои братья, я должен идти с ними, Авигея!

— Ты не пойдешь, — сказала она.

Авигея повернулась к детям, которые шли за ней.

— Я же сказала, вы останетесь со мной.

Она удерживала рядом с собой человек шесть-семь.

Моя мать помогла Иосифу сесть у огня.

— Как же подобное могло начаться снова? — спросил Клеопа. — И где Сила? Где Маленький Иосиф?

Он озирался в панике.

— Где мои сыновья? — прохрипел он.

— Они ушли, — ответила ему Авигея. — Они пришли на собрание, уже готовые уйти.

Она с сожалением покачала головой, не выпуская руки Исаака, который все еще вырывался.

Отец Авигеи, Шемайя, вошел в комнату. Хромой, запыхавшийся, встревоженный, он увидел Авигею с детьми, раздраженно махнул рукой и пошел домой раньше, чем кто-то предложил ему вина или воды.

Авигея сидела среди мальчишек — большинству было лет десять-одиннадцать, а одному, Якиму, двенадцать. Она держала его за руку так же крепко, как Исаака. У Якима не было матери, а отец, скорее всего, напивался сейчас в таверне.

— Вы нужны мне здесь, нужны нам всем, — продолжала Авигея, — и я больше не хочу об этом слышать. Никто никуда не идет. Вы останетесь на эту ночь здесь, чтобы Иешуа и Иаков могли за вами присмотреть. А вы, девочки, идемте со мной, переночуете у нас, и ты тоже.