Их позвал горизонт - [88]

Из всех фамилий, упомянутых Кучиным, можно уверенно "расшифровать" только одну — Wessel. Эллизиф Вессель — норвежская социалистка, член рабочей партии. Она была секретарем "Норденс Клипне" — "Северной скалы", первой рабочей организации на севере Норвегии. В адресной книге ЦК РСДРП вслед за ее фамилией приписано: "…сочувствующая норвежка, говорит по-русски, давала деньги". Эллизиф была замужем за врачом Андреасом Весселем, и в их доме часто бывали русские социал-демократы. Отсюда, наверное, "всей Wessel" в письме Кучина.

Н. А. Шевелкин был хорошо знаком с Эллизиф Вессель. По свидетельству А. Г. Веселова, архангельского журналиста и историка, Николай Алексеевич и многие годы спустя восторженно отзывался о семье Вессель: "Эллизиф активно помогала нам в выпуске газеты, брошюр, листовок и в отправке их в Россию".

В Осло в Архиве рабочего движения сохранилось письмо норвежской социалистки:

"Фишер просил меня помочь найти комиссионера (может быть, молодого купца или книготорговца) в Гаммерфесте для "Мурмана", а также для русских книг и брошюр. Если не найдется такого, который бы не боялся слова "социал-демократический", то и не говорите о содержании транспорта, но лучше, если бы он сам согласился заниматься транспортом социал-демократической литературы. Не могли бы Вы побыстрее разузнать это и сообщить? Напишите пару слов сразу же. Здесь все хорошо. С сердечным приветом. Ваша Эллизиф Вессель".

"Фишер" — один из многих псевдонимов Шевелкина, а "Мурман" — газета, которую Николай Алексеевич задумал издавать в Вардё как раз осенью 1906 года. Политическую направленность газеты определял лозунг, поставленный перед ее заголовком, — "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!". В библиотеке Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС хранится комплект "Мурмана". Под пером Шевелкина и его помощников даже официальная информация, почерпнутая из русских источников, так преображалась, что становилась уничтожающе едкой, бичующей. Можно процитировать, например, маленькую заметку "Замена полицейских собаками", опубликованную в тринадцатом номере "Мурмана":

"Шпионы стали дороги, а царское правительство — бедно, и вот полиция догадалась пригласить на службу… собак. Тем более это удобно, что собачьи качества близки к полицейским.

В Петербурге в Михайловском манеже 15 апреля происходило испытание "полицейских собак". В испытании участвовало 4 собаки петергофского питомника дворцового ведомства (собаки, стало быть, сродни ныне царствующему дому Романовых), — Вольф, Гертс, Треф и Соня. Все собаки показали большие успехи, за что петергофскому питомнику дворцового ведомства выдана золотая медаль.

Разумеется, это верх несправедливости! Раз успехи собачьи, должна быть и награда выдана собакам: золотая медаль с ликом императора всероссийского на шею истинно сукина сына Гертса или Трефа".

Конечно, Шевелкин постоянно нуждался в информации из России официальной и неофициальной. А судя по содержанию письма Кучина, его неизвестному адресату как раз и интересны все мельчайшие подробности о событиях в социал-демократических кругах Архангельска.

Так, может быть, именно Шевелкину и адресовано письмо?..

В начале мая 1912 года Русанов и Кучин выехали из Петербурга в Норвегию, чтобы подыскать и купить судно для экспедиции.

"В Олезунде судно настолько понравилось, — писал Кучин отцу, — что решили купить его. Лучше, пожалуй, и не найти. Судно называется "Геркулес". Построено в 1908 году специально для звериных промыслов около Гренландии, а в этом году сменена ледяная обшивка".

По нашим современным представлениям, идти на "Геркулесе" во льды было безумием: 63 тонны водоизмещения, мощность мотора… 14 лошадиных сил. Конечно, современные ледоколы имеют "в запряжке" до 75 тысяч (!) лошадиных сил. Но ведь веками плавали во льдах и вовсе без моторов.

Во всяком случае и капитан, и начальник экспедиции были довольны судном. Кажется, только отец капитана Степан Григорьевич Кучин не разделял общих восторгов. Он знал о планах Русанова и не мог не тревожиться о судьбе экспедиции. Позднее он будет вспоминать: "Я писал сыну письмо с Русановым… что не советую пускаться в такое опасное плавание. Я упрашивал даже самого Русанова оставить попытку идти в Карское море и не ходить до поздней осени на таком маленьком суденышке, которому название дано совсем не по величине…"

11 (23) мая 1912 года, когда подготовка к экспедиции была в полном разгаре, Кучин писал в Онегу:

"Моя дорогая мама! Если бы ты знала, как я счастлив. Я побывал уже в Бергене два дня, виделся с моей маленькой Аслауг. Какая хорошенькая она! Ты так порадовалась бы на нас вместе. И она, и я целуем тебя… И как счастливы мы. Мама, дорогая, порадуйся вместе со мной. Я так люблю ее. Каждый раз больше, чем чаще вижу ее… Я здоров, весел и счастлив. Где мы будем вдвоем с Аслауг, там я буду счастлив".

Долгие годы мы не знали о ней ничего, кроме имени — Аслауг… И вот найдено новое, не известное ранее письмо. Оно ответило на многие вопросы и одновременно еще больше вопросов поставило. Письмо Кучина, посланное из Бергена 12 декабря 1911 года:

"Дорогой отец!.. Это письмо большой важности, поэтому откладывал его на несколько дней. Еще два года тому назад, когда я работал в Бергене, я познакомился с семьей литературного критика Паульсон. Очень скоро я близко сошелся с этими чудными людьми и был у них как друг, как свой. Особенно близки стали мы, т. е. я и младшая дочь Паульсон — Аслауг, тогда еще гимназистка. Мы вместе гуляли, читали и стали большими друзьями. Я уехал на "Фраме". Мы переписывались, как только была возможность. Из ее писем я узнал ее еще ближе. Это чудная девушка. Под влиянием своих родителей она воспиталась так, что совершенно непохожа на других норвежек, даже на свою старшую сестру. Еще во время плавания, даже еще раньше, понял я, что я полюбил эту девушку.