Их позвал горизонт - [53]

"Открыв глаза, я увидел нескольких туземцев, сидящих вокруг циновки… Они разговаривали вполголоса, жуя бетель. Они были без оружия и смотрели на меня уже не так угрюмо… Я решил идти домой и стал приводить свой костюм в порядок. Эта операция очень заняла окружающих меня папуасов. Затем я встал, кивнул головой в разные стороны и направился по той же тропинке в обратный путь, показавшийся мне теперь короче, чем утром…"

Вы знаете, конечно, пройдет немного времени (немного ли?) и Маклай станет желанным гостем в любой деревне, станет "тамо боро-боро" верховным вождем папуасов.

Сон на циновке "под сенью" взметнувшихся копий, думается, немало озадачил туземцев. И с этой, наверное, минуты начала расти и крепнуть слава ни на кого не похожего, непостижимо бесстрашного, как видно, бессмертного белого человека.

"Маклай, скажи, можешь ты умереть? Быть мертвым, как люди Бонгу, Богати, Били-Били?"

Много лет спустя после того дня будет задан этот вопрос. Папуасы знают, убеждены, что Маклай не может сказать неправду. "Баллал Маклай худи" (Слово Маклая одно) — новая поговорка туземцев окружающих деревень.

"Скажи я "да", я поколебаю сам значительно свою репутацию… Сказать "нет" — нельзя… завтра или через несколько дней какая-нибудь случайность может показать туземцам, что Маклай сказал неправду".

Вот вам, читатель, еще одна возможность самостоятельно найти решение. Да или нет? Несколько десятков туземцев, собравшихся в буамбрамру, хижине заседаний, напряженно замолкли.

"Я нашел мой ответ. Сняв со стены… тяжелое и острое копье, которое, метко брошенное, могло причинить неминуемую смерть, я подошел к Саулу, стоявшему посреди буамбрамры и следившему за моими движениями. Я подал ему копье, отошел на несколько шагов и остановился против него. Я снял шляпу, широкие поля которой закрывали мое лицо, я хотел, чтобы туземцы могли по выражению моего лица видеть, что Маклай не шутит и не моргнет, что бы ни случилось. Я сказал тогда: "Посмотри, может ли Маклай умереть?" Недоумевавший Саул хотя и понял смысл моего предложения, но даже не поднял копье и первый заговорил: "Арен, арен!" (нет, нет!). Между тем некоторые из присутствовавших бросились ко мне, как бы желая заслонить меня своим телом от копья Саула… ответ оказался удовлетворительным".

Удивительным, воистину сверхъестественным мужеством обладал этот невысокий болезненный человек.

В 1874 году сотня головорезов во главе с неким капитаном Мавары, самозваным раджой острова, ставленником малайских "властей", напала на небольшую деревеньку, где на этот раз поселился Маклай. Некоторые жители были убиты, другие уведены в плен. Хижина Маклая разграблена.

Несколько недель спустя Маклаю и капитану Мавары довелось встретиться. Кругом были люди Мавары, но Маклай действовал решительно. Выхватив пистолет, он скомандовал: "Связать его!"

"Этот человек, который был вдвое или втрое сильнее меня… теперь дрожал всем телом…"

Наверное, такое вот хладнокровное мужество было необходимо. Маклай выказывал его неоднократно. Но сила — плохой помощник при установлении контакта.

"Вы хотите, чтобы туземцы вас боялись благодаря револьверу и ружью, говорил Николай Николаевич, обращаясь к Пальди, — я же добивался и добился их доверия и дружбы".

Пожалуй, еще поселившись на мысе Уединения, вдали от деревень папуасов, Миклухо-Маклай сделал первый, самый важный шаг в установлении контакта. Он не вторгался в их владения, не нарушал установившегося уклада жизни. Он расчистил площадку в девственном лесу и поселился рядом.

Этологи — ученые, изучающие поведение животных, пишут, что даже у братьев наших меньших есть некие "представления о справедливости". Известный ученый Конрад Лоренц советует: если хотите "познакомить" двух животных, приводите сильное к слабому. Даже собака в значительной степени потеряет свою агрессивность, попав в дом, где живет кошка.

Папуасы, приходя к хижине Маклая, вели себя робко — ведь это была не их территория. И сам Маклай, впервые посетив туземную деревню, действовал "в традициях" наших предков.

Конечно, он проявил огромное мужество, когда лег спать (и уснул!) среди враждебно настроенных папуасов. Но, кроме того, он инстинктивно выбрал единственно верный путь — продемонстрировал свои добрые намерения, если хотите — беззащитность…

И потекли день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем.

"Сплю я здесь обыкновенно от 9, редко от 10 часов вечера до 5 утра; на сиесту (от часу до двух пополудни) полагается еще час. К этим восьми или девяти часам прибавлю на еду три раза в день около часа с половиной, на разговоры с туземцами и слугами уходит еще один час. На работу, таким образом, мне остается около 12 часов в день".

За первые четыре месяца он всего пять раз побывал в соседней деревне Горенду; но не из страха, а из боязни быть навязчивым.

Заметив, что папуасы прячут от него жен и детей, Маклай каждый раз предупреждал свистком о своем приходе в деревню. Заметив, что от него скрывают многие стороны быта, обряды, не старался разузнать то, что держали от него в тайне.

"Знание языка, я убежден, — единственное средство для удаления недоверия", — писал Миклухо-Маклай.