Их последняя встреча - [65]

Он подошел к окну и посмотрел на открывающийся вид. Могут ли они вообще быть счастливы? Все их встречи — если предположить, что вообще будут какие-то встречи, — неизбежно будут тайными, а в таких условиях ни один из них не может быть по-настоящему счастлив. А если они все же допустят катастрофу, смогут ли они жить с ее последствиями? Каковы шансы на счастье в этом случае?

За столиком недалеко от его окна старик в полосатом костюме пристально смотрел слезящимися глазами на женщину, сидящую напротив. Не было никаких сомнений в том, что он любит ее. Томас мог бы задернуть шторы, но ему не хотелось отгораживаться от пожилой пары. Они тоже могли быть тайными любовниками. Картина вселяла надежду, словно какое-то доброе предзнаменование.

Легко было говорить, что все сложилось несправедливо. Но это он не поехал в Мидлбери, это она не писала ему тем летом. Почему он не сломал преграду, разделявшую их?

— Мне так жаль, — послышался голос Линды.

— Не надо, — сказал Томас, подходя к ней.

Она отвернула лицо, не желая, чтобы ее целовали даже в щеку, и села на кровать. Англичанка, которая помогла ей войти, поставила на туалетный столик открытые бутылки с минеральной водой и кока-колой.

— Давайте ей время от времени глотнуть кока-колы, — посоветовала женщина. — Это поможет привести ее желудок в норму. Хотя я очень удивлюсь, если она сейчас не заснет.

Когда она ушла, Томас снял с Линды сандалии. Ее стопы были твердыми и грязными, пятки потрескались. Ноги цвета поджаренного хлеба резко контрастировали с молочной белизной лица; казалось, что ноги и лицо принадлежат двум разным людям. Он видел, что ее губы пересохли.

— Тебе нужно выпить воды, — проговорил Томас. Он принес Линде стакан воды и поддержал голову, но она почти не могла глотать. Немного воды вылилось ей на шею, и он вытер ее простыней. Он не пытался снять с нее платье, а просто накрыл простыней. Линда забывалась и снова приходила в себя, когда была в сознании, казалась здравомыслящей, произносила его имя и говорила: «Прости меня», — и он не возражал. Он подложил Линде под голову несколько подушек и сел рядом, положив руку ей на голову, — иногда перебирая ее волосы, иногда просто гладя. Буря, которая пронеслась через нее ранее, похоже, утихла, хотя Томас знал, что она возобновится и может пройти несколько дней, прежде чем Линда снова сможет есть. Он надеялся, что это не отравление моллюсками (ей должны были сделать прививку от холеры, подумал он). Несмотря на кризис, он чувствовал удовлетворение от того, что просто сидел рядом с ней, — почти такое же, как в доме при музее. При мысли об этом доме он вспомнил о мистере Салиме, который мог начать беспокоиться, если Томас не придет ночевать. Он решил было позвонить, но потом понял, что не знает ни номера телефона, ни имени владельца дома. Глянув на часы, он увидел, что было слишком поздно, — в такое время никакие музеи уже не работают.

Линду разбудила тошнота. Она вскочила, словно чем-то напуганная, и бросилась в ванную. Томас не пошел за ней, зная, что ей это не понравится, что больше всего она будет возражать против вторжения в ее личную жизнь. Он надеялся, что когда-нибудь они будут обсуждать эту историю («Помнишь тот день в Ламу? Когда мне стало плохо? Это был один из пяти или шести самых важных дней в моей жизни. Какие другие? Ну, сегодня, например»). Возможно, они даже будут смеяться, вспоминая сегодняшний день. Хотя это подразумевало будущее. Каждый момент времени подразумевает будущее, точно так же, как он содержит прошлое.

Хозяйка принесла им еду (опытная хозяйка: она принесла еду без запаха), которую он прикрыл полотенцем, пока Линда спала. У него тоже болела голова — но это было обычное похмелье. Она проснулась за полночь, когда он дремал. Томас услышал, что в ванной течет вода, и решил не заходить туда, хотя ему очень хотелось увидеть ее. Он никогда не видел Линду в ванной, сказал он себе, а потом подумал о других вещах, которых они тоже никогда не делали вместе: не готовили еду, не ходили в театр, не читали воскресную газету. Откуда такое непреодолимое желание совместно осуществлять эту унылую программу повседневной жизни?

Линда вышла в гостиничном халате и легла рядом. Ее лицо было изможденным и осунувшимся. Ему стало неловко из-за своего немытого тела.

— Мне нужно принять ванну, — сказал он.

— Не сейчас. Просто обними меня.

Он скользнул вниз, свернувшись рядом.

— Это было глупо, — проговорила она. — Есть этого омара.

— Ты думаешь, все из-за омаров?

— Я знаю это.

Комнату освещал только свет из ванной.

— Завтра полетишь на самолете, — произнес он.

— Питер будет встречать автобус.

— Тебе нельзя ехать автобусом. Об этом не может быть и речи.

Она не стала спорить.

— Я договорюсь, чтобы ему позвонили отсюда.

Томас почувствовал, как легкое напряжение оставляет ее тело. Она засыпала.

— Ты знаешь, где остановился Питер? — быстро спросил он.

— «Оушн Хаус», — пробормотала она, закрывая глаза.

Он лежал рядом с ней, пока не забрезжил рассвет, и сам время от времени дремал. Высвободившись как можно осторожнее, он взял ключ, вышел из номера и вошел в пустой тихий вестибюль. Поискал телефонный справочник, но не нашел. Неудивительно. Томас поднял трубку черного старомодного телефона и попросил справочную службу Малинди. Когда ему сообщили номер, он позвонил и попросил сонного портье соединить с номером Питера Шекланда. Томас ждал, нервно постукивая ручкой по деревянному столу.