«Их мечтой была Канада» - [4]

— Арикара больше нет.

— Как это — нет?

— В березовой роще, за индейским лагерем, он покончил с собой.

И лейтенант подробно рассказал командиру о случившемся. Трабл на удивление спокойно воспринял новости.

— От этих дикарей не знаешь, что ожидать в следующий момент… Дьявол с ним, с арикара!.. Только как вот будем толковать с Мийача без переводчика?

Он встал, подошел к окну и стал задумчиво в него смотреть. На плацу никого не было, лишь у казарм капитан Уинтон — еще один офицер форта — чем-то занимался со своим эскадроном. Майор увидел, как открылись ворота, и принялся от нечего делать разглядывать проехавшего через них человека.

«Вроде смахивает на охотника… или на следопыта, — размышлял он. — Все они на одно лицо в своих замшевых одеждах… Постой, постой… Так ведь это отец!»

— В самом деле — он! — вслух произнес Трабл, заметно обрадовавшись.

Все в форте знали, с каким уважением относится командир к своему благородному отцу. Чем бы тот ни занимался, он оставался для сына аристократом, прямым потомком блистательных когда-то маркизов Траблов. Майор гордился тем, что и в его жилах течет кровь этого славного рода.

Завидя отца, младший Трабл поспешил убрать со стола бутылку виски. Он ни перед кем не скрывал, что крепко выпивает, однако в присутствии родителя боялся даже подумать о спиртном.

Лейтенант Уайт ухмыльнулся себе в усы. Трезвый образ жизни теперь обеспечен командиру, подумал он.

Старший Трабл появился в канцелярии бесшумно, словно материализовался: его поступь, как у многих старожилов границы, была сродни кошачьей. Этот был высокий сухощавый старик с широкими плечами, крепкими руками и длинными ногами. Его лицо с тонкими и резкими чертами напоминало орлиный лик. Светлая с проседью шевелюра волнами спускалась ему на плечи.

— Отец, рад вас видеть! — воскликнул майор, заключая отца в объятия. — Какими судьбами?

— Взаимно, Эндрю, — произнес маркиз приятным баритоном. — А такими, что, сделав свои дела в форте Ларами, решил навестить сына и его сестру.

Майор отстранился и, окинув отца нежным взором, любовно снял с его волос несколько березовых листьев.

— А — а, это я проехал через рощу, — поблагодарив сына, пояснил маркиз.

— А тут что такое? — вдруг тревожно спросил майор, притронувшись к темным пятнам на рукавах отцовской куртки. — Свежая кровь!.. Вы не поранились?

— Ах, ерунда, — после небольшой паузы, смутившись, проговорил старик. — Кровь тетерева… Он… э-э.. лежит в седельной сумке.

Лейтенант Уайт побледнел. В его мозгу сверкнула догадка, что это маркиз отослал дух Летящей Стрелы в Счастливые Охотничьи Угодья. Но зачем?.. К чему ему все это?.. Впрочем, почему бы ему не помочь Мийача, которые, по его собственным словам в одном разговоре, «самые отважные и благородные дикари в прериях Америки»… Ладно, при первой возможности стоит заглянуть в его седельные сумки…

— Вот в чем дело, — протянул майор. — Действительно, ерунда… А вы, отец, как нельзя кстати пожаловали ко мне в гости. Нужны переводчики, и вы, я знаю, неплохо владеете языком лакота. — Он взглянул на вождей. — Здесь вот Вихрь и Красная Антилопа. Вчера у переселенцев пропала корова. А они так сумели замести следы, что просто беда. Скажите вождям, что сейчас и здесь я жду от них признания в совершении кражи. Пусть назовут виновников, иначе пострадают все Мийача.

Старик подошел к индейцам и поочередно пожал им руки. Лейтенанту показалось, что маркиз с Татекахомни обменялись особенно теплым взором. Повернувшись к присутствующим и кивнув на Вихря, старик воодушевленно произнес:

— Настоящий атлет этот Мийача! Какие плечи и фигура! Достойный Носитель Рубахи, главный воин, по-нашему.

— Да будет вам, отец, любоваться дикарем! — с ноткой раздражения в голосе сказал майор. — Лучше переведите.

Из уст маркиза полилась гортанная речь оглала. Вожди, как и прежде, отрицательно качали головами, говоря односложные слова. Маркиз похлопал вождей по плечу и подошел к майору.

— Они сказали, Эндрю, что не пойманный — не вор, и это, на мой взгляд, очевидная истина.

— Будь они прокляты, умники! — рявкнул младший Трабл. — Скажите им, чтобы проваливали в свой лагерь… Погодите! Они слишком легко отделаются. Мой приказ: переместить стоянку с берега ручья на открытое место. Пусть пожарятся на пекле, чтобы вышла дурь из голов. И еще: с сегодняшнего дня их пайки урезаются вдвое. А если кто-нибудь из них отважится поохотиться, то я не буду сидеть сложа руки и приму самые крутые меры.

— Эндрю, это уж слишком, — попытался урезонить маркиз сына.

— Отец, я вас уважаю и люблю, но попрошу не заступаться за дикарей. Начальник здесь я.

— Никто не спорит, сынок, никто не спорит. Только как бы чего не вышло.

— В смысле?

— Мийача — гордые люди, и издеваться над собой они вряд ли позволят.

— Передайте мои слова вождям, отец, и на этом все.

Маркиз пожал плечами и поговорил с индейцами. Татокалаша стал еще унылей, Татекахомни же, бросив на командира форта полный достоинства взгляд, что-то ровно произнес.

— Что он сказал? — спросил майор.

Подождав, пока индейцы скрылись за дверью, маркиз ответил:

— Татекахомни сказал: когда-нибудь Длинный Нож пожалеет, что в его груди бьется безжалостное сердце.