Их было трое - [81]
Иван осматривается, снова вынимает кисет.
— Туман сгущается. Эх, погода! В самый раз бы сейчас в поиск!
— Да ты, поди, рад, что сидишь тут и на самого себя лак наводишь, — ввинтил кто-то. — А туман-то в твоих балачках сгущается…
Гриша лукаво смотрит на пластуна.
— Если хоть наполовину правду говоришь — превеликое тебе спасибо!
— Иди проверь, — с ленивой независимостью отвечает Иван.
— Ну, дальше давай! — поторапливает Казиев.
Касюдя задумался, пошевеливая палочкой угольки, минутной паузой воспользовался известный в эскадроне «трофейщик», толстый, грузный и гладкий казак Митюхин, тоже любитель поговорить.
— Вот я кадровик. Завсегда привык к сигналам горниста. А на войне — горн только что в бою…
— Ну и что? — с какой-то свирепостью в голосе спрашивает Закир.
— Вот теперича время обеда. Так? Я уже восчувствовал: живот сигнал подает…
— Ты, Митюхин, — с деланным испугом предупреждает Гриша, — отодвинься, пожалуйста, подальше со своим сигналом из живота…
— Хлопнули из пушки, — продолжал Касюдя, — и захватили мы их целиком и полностью. Тут наш младший лейтенант говорит ихнему полковнику: «Немедленно передавайте по усилителю приказ всем батальонам — сдаваться в плен. Иначе — худо будет». Полковник Клод (так его звали) тут же передал приказ. Отлично. Повели мы Клода к своему комдиву да набрели на самого Плиева — непосредственно. Доложили все как есть по уставу. Исса Александрович махнул рукой. Нет, говорит, у меня времени допрашивать всяких пьяниц, ведите до кучи, пусть проспится, прусская пивная бочка…
К костру подходит взводный Попов — небольшого роста, светловолосый, с продолговатым бледным лицом. Слушает стоя.
— А что говорил Клод своим солдатам? — обращается Гриша не к разведчику, а к младшему лейтенанту. Но ответил все-таки сам Касюдя.
— Клод говорил в микрофон: «Солдаты! Настала роковая минута. Именем русских казаков дарую вам жизнь. Приказываю сложить оружие!» А тут я еще добавил: «Сдавайтесь, паразиты!»
— Да… Хороший из тебя будет мастер художественного слова, — усмехается Попов. — Выйдем из боев, создадим драмкружок. Я всех артистов на учет взял. Ты — первый.
От хохота казаков разлетается пепел костра. Поняли казаки: приплел Касюдя насчет «паразитов».
— Опять попался! Крышка.
Иван как ни в чем не бывало раскуривает цигарку от уголька. Вроде и доволен осечкой насчет микрофона.
Рассказывали, будто он для красного словца по своей озорной натуре прибавлял иной раз лишнее, но в деле был гораздо серьезней, хотя и там при случае выказывал свой веселый казачий нрав.
— Что, мины кончились? — спрашивал лейтенант Браев у трех минометчиков, сидящих за котелками ароматной гречневой каши с бараниной.
— Два часа молчим — ствол холодный, — отвечал пожилой сержант, по-видимому, командир расчета. Он неторопливо вытирал кулаком желтоватые усы и смотрел на Браева своими «иглистыми» глазами.
— Загораем, товарищ лейтенант. А доселе контролировали огнем дорогу.
— Сейчас подвезут штуки три деревянных. — Браев смотрел на дорогу, позвякивая блестящими шпорами.
— Чего? — сержант отложил ложку.
— Деревянных привезут, говорю.
— Зачем?
— Стрелять.
— А ежели в стволе лопнет? Сами будете стрелять? Мы не будем.
— Заводские мины вашего калибра. Не взорвутся, небось.
Минометчики с недоверием смотрели на лейтенанта.
— Для чего деревянные-то? — недоумевал сержант.
— Для разложения войск противника, — скороговоркой ответствовал Браев, продолжая глядеть на дорогу.
— От деревянной не будут разлагаться: не убьет, — убежденно заключил молоденький подносчик мин, почти подросток.
Наконец приехал начальник политотдела в сопровождении инструктора «по разложению войск противника», старшины Леонтьева, бывшего артиста Ленинградского Пушкинского театра. На должность «разлагателя» (так в шутку называли его солдаты) он попал благодаря знанию немецкого языка и образованию.
Полковник Кошелев решил воспользоваться случаем применить агитмину, узнав о том, что у проселочной дороги, юго-западнее Березовки, стоит какая-то бродячая колонна противника из числа разбитых войск 6-й армии. Поисковая партия наших разведчиков, обнаружив эту колонну, передала донесение по крохотной радиостанции «Север» и продолжала вести наблюдение.
В минувшей операции «разлагателю» Леонтьеву ни разу не удалось выстрелить агитминами, доставленными в КМГ на самолете «ПО-2» из политуправления фронта. Бои развертывались стремительно, противник сдавался тысячами, а казаки, танкисты и части мехкорпуса совершали глубокие обходные маневры с такой быстротой, что Леонтьев еле поспевал на своем рыженьком иноходце за вторым эшелоном штаба Группы. Он почти один оставался в политотделе: все разъехались по дивизиям и полкам; находились там, где решалась судьба боя.
Теперь Леонтьев сам разыскал начальника политотдела и доложил: за агитмины придется отчитываться, надо же пострелять ими, авось, листовки возымеют действие. Плюс к работе!
У огневой позиции, как из-под земли, вырос командир минометного батальона капитан Михалянц — стройный, смуглый офицер со сросшимися широкими бровями. Взгляд ясный, смелый.
Капитан доложил Кошелеву о готовности выполнить задание.
Встречи с произведениями подлинного искусства никогда не бывают скоропроходящими: все, что написано настоящим художником, приковывает наше воображение, мы удивляемся широте познаний писателя, глубине его понимания жизни.П. И. Мельников-Печерский принадлежит к числу таких писателей. В главных его произведениях господствует своеобразный тон простодушной непосредственности, заставляющий читателя самого догадываться о том, что же он хотел сказать, заставляющий думать и переживать.Мельников П. И. (Андрей Печерский)Полное собранiе сочинений.
Книга известного советского поэта, переводчика, художника, литературного и художественного критика Максимилиана Волошина (1877 – 1932) включает автобиографическую прозу, очерки о современниках и воспоминания.Значительная часть материалов публикуется впервые.В комментарии откорректированы легенды и домыслы, окружающие и по сей день личность Волошина.Издание иллюстрировано редкими фотографиями.
Михаил Александрович Бакунин — одна из самых сложных и противоречивых фигур русского и европейского революционного движения…В книге представлены иллюстрации.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.