Их было трое - [79]

…У костра разведчиков сидели бойцы соседних подразделений. Был тут и парторг сабельного Александр Браев.

Разведчиков лейтенанта Самойлова называли «пластунами», вероятно, потому, что их участь — ползать по-пластунски в ночные поиски.

— Сидят они, играют в карты. Хорошо… — рассказывал Иван Касюдя, казак средних лет, с лицом, похожим на шершавую коричневую дыню. Зеленоватые живые глаза одухотворяли его лицо. — Отлично… Захожу я непосредственно в хату (часового мы уже спутали) и говорю:

— «Кончай игру, все давно проиграно. Выходи по одному. Фашистское племя!..» Превосходно…

— Ох, и врешь же ты, Касюдя. На каком языке ты разговаривал с немцами?

— Как на каком?.. Гм…

— Хватит, братцы! — выручил беднягу Браев. — Давайте до завтрака делом займемся. Как раз тут все собрались. Зайцев набросал ответ в станицу Терскую на письмо старых казаков. Обсудим и подпишем. Читай, Зайцев!

Эскадронный писарь надел очки с одним только стеклышком, достал из трофейного планшета тетрадку и принялся читать с выражением.

Закир и Гриша сидели в стороне и потихоньку «осваивали» сухую баранью колбасу из «нз» — все равно испортится, другие давно поели.

Подошел капитан Гераськин. Солдаты расступились, дали место. Капитан примостился возле угольков, попросил набить трубку — левая рука забинтована.

— «Дорогие станичники! — читал Зайцев «под Левитана». — Шлем вам привет с самого поля боя, усеянного мертвыми головами…»

Послышались возражения.

— Э-э-э! Постой, Зайчик. Не годится. Сразу видно, что писарь сочинял. «С поля боя…» Какое тут «поле»?

— Да ведь Зайцеву и тут дюже страшно. Поймите, товарищи!..

— Вычеркнуть!

— Да, — поддержал капитан. — И насчет мертвых голов тоже. Давайте без «поголовья»…

Бледное лицо писаря чуть покраснело. Он продолжал смущенно:

— «Первый ответ на Ваше авторитетное письмо вы уже прочитали в наших газетах, и по радио слышали сообщение Совинформбюро. Оно было большое. Мы повторим лишь несколько строк…»

— Вот это — дело! Правильно, Зайчик, двигай дальше!

— Хорошая ссылка.

— «Как вам известно, дорогие товарищи, войска 3-го Украинского фронта продолжали наступление. В результате стремительного удара пехоты и конно-механизированных войск…»

— Сократить. Надо сразу из сводки слова брать.

— Хорошо, немного сокращаю. — Зайцев провел по тетрадке огрызком карандаша, привязанного к поясу за шпагатинку.

— «После выхода наших гвардейских соединений в тыл противника немецкое командование отдало приказ — пробиваться на запад мелкими группами и даже одиночным порядком. Окруженные колонны врага уничтожались быстрыми и решительными действиями наших дивизий и корпусов; противник не смог свои отрезанные войска собрать в общую группу, что дало возможность уничтожить их по частям, главным образом в районе Ново-Севастополь, Ново-Сергеевка, хутора Шевченко и в районе Березнеговатое, Явкино, Снигиревка…»

— Лучше к нашему письму прикрепить вырезку из газеты, а это все не писать, — посоветовал Гераськин. — О людях надо.

— О людях дальше сказано, — заметил Браев и, достав, блокнот, перелистал его. — Вкратце все же напишем: «Ликвидированы начисто семь пехотных, две горно-стрелковых и одна танковая дивизия врага; разгромлено восемь пехотных, две танковых дивизии и одна мотопехотная; разогнаны и неизвестно где слоняются четыре пехотных дивизии. Пленных и убитых — 50659; захвачено большое количество боевой техники и средств материального обеспечения». Это — точно по сводке. А главное — согласен — о людях…

— Правильно! Верно! Порядок!..

У костра собралось человек пятьдесят. Многие стояли. Дневальные эскадронов уже звали на завтрак, но капитан Гераськин отмахнулся: подождут, не остынет каша.

— «14 марта эскадрон лейтенанта Мартынюка, — продолжал читать Зайцев, — в сабельном бою вырубил почти весь батальон полевой жандармерии и захватил тяжелые орудия 52-го артдивизиона резерва главного немецкого командования. При захвате в плен штаба 97-й горно-стрелковой дивизии младшему лейтенанту Николаю Остаеву оторвало кисть правой руки и выбило осколком глаз. Отважный сын Осетии схватил клинок левой рукой и рубил им до тех пор, пока не упал с коня. Страшная была картина! Гитлеровские солдаты бросались в стороны, увидя всадника с окровавленным лицом…

Казаки разведывательного эскадрона Самойлова взяли в плен целую ораву пьяных офицеров. В этой операции отличились рядовой Иван Касюдя, кубанский казак из Преградной и младший сержант Закир Казиев — из Башкирской АССР.

А ваш земляк (из соседней станицы Троицкой), сержант Григорий Микитенко, будучи раненным в ногу, добровольно пошел в ночной бой и обнаружил группу гитлеровцев, которые пытались пролезть к Ингулу. Все они взяты в плен. Капитана Гераськина ранило в руку, но он продолжал командовать эскадроном до конца боя…»

— Не стоит писать. Пустяк, — возразил Гераськин. Он поднялся и отошел в сторону.

— О нас с Закиром тоже не стоит, — отозвался Гриша и, подражая своему командиру, удалился от востра. Казиев подошел к нему. Оба они направились к походной кухне — продолжать завтрак.

— А все-таки, — с сожалением заметил Микитенко, — мало о тебе написали, Закир. Ведь вы такую операцию провели!