Игры в вечность - [24]

Три правила зачитал им седой лодочник Уршанаби, начиная игру: не творить демонов, не наделять людей силой, не открывать врата. За нарушение любого из них – смерть, вполне реальная смерть, хоть тогда это казалось лишь забавным, пикантным штрихом. Представить, что Лару умрет – было страшно.

Даже не то что Лару, а то что умрет. Смерть – это не правильно. Смерть слишком долго обходила их стороной, успев превратиться в далекую прозрачную тень. Но сейчас тень обрела плоть и грозила сожрать так уютно обустроенную, согретую солнцем реальность. Она уже облизывалась на пороге, хищно причмокивая.

– Я не верю, что это она, – Эмеш и сам с трудом узнал свой голос, – я не позволю…

– Не позволишь? Как?

Думузи вдруг затрясся, едва сдерживая рвущийся из разодранной груди хохот, слезы выступили на глазах, на губах проступила кровь, искореженные легкие хрипло булькали, тело скрутило судорогой. Эмеш едва удержался, чтобы не отвести глаза – от этого зрелища становилось не по себе. А дикий ветер степей продолжал самозабвенно хохотать, стискивая зубы от боли.

И почему-то вдруг стало отчетливо ясно – для него вечность лишь пустой звук.

7

– Похотливая сука! – визжала Кани, рыжеволосая богиня красной глины, – она сама виновата! Пусть убирается в ад! Пусть черви обглодаю ее кости!

Женщины осторожно поддакивали, мужчины сокрушенно качали головами – все шло как по писанному.

Атт сидел смурнее грозовой тучи, изредка громыхая отдаленными раскатами, чтобы утихомирить зал. Яснолицый Италь бросал на него короткие косые взгляды, и снова принимался изучать свои ухоженные ногти – маникюр занимал Солнце куда больше превратностей Любви. Говорят, и Яснолицый успел засветиться на Унхареше той ночью, побродил и убрался восвояси в положенный закатный час. Может быть, отчего бы и нет… Маленький лесной бог Гизиду рядом с громадой светила нервно хихикал, кусая губы и пугливо зыркал по сторонам. Говорят, он тоже был в горах, не цитадель смерти, а проходной двор, право слово!

Вот Думузи – тот тоже наверняка там был, хоть и не признается никогда, скотина! Он вполне успел прийти в себя, перестав хромать и неприятно булькать на вдохе, но землистый цвет осунувшегося лица говорил, что не все еще раны затянулись. Он сидел на положенном месте, сложив на груди руки, и откровенно скучал.

Серебряные локоны месяца-Кунана, тоскливо перебирал неизвестно откуда взявшийся ветерок. Ну с этим все ясно – Лару обещала чудесные вечера под сенью звезд, но видать сорвалось. Как жаль. Если приглядеться – жаль было ни ему одному, рыжая Кани визжала со знанием дела.

Эмеш напряженно вглядывался в каждое лицо. Тщетно. Да и что он надеялся усмотреть?

Лару походила больше всего на затравленную лесную мышь, зажатую в угол, чем на прежнюю грациозную кошку с сияющим взглядом. Красные глаза, распухший нос, дрожащие губы шептали без перерыва – «это не я, это не я… я не хотела, это не я…» Сколько раз Эмеш пытался пробраться к ней и поговорить, но демоны строго блюли закон, охраняя пленницу – днем светлые илиль, ночью темные савалар, сменяя друг друга в ускользающий от взгляда миг.

Он изо всех сил пытался докопаться до правды, но правда ускользала, как верткий уж в неопытных руках ловца. Единственное, что удалось доподлинно узнать от Иникера – он сам вернулся домой почти на час раньше Лару, но вернулся почти под утро, и тут же завалился спать.

– Не лезь, – сурово сказал Атт, когда Эмеш прилетел с расспросами к нему.

– Неужели ты думаешь, это сделала она? – не поверил он.

– Плевать, – рявкнули небеса, – ты свое дело уже сделал. Не лезь! Эмеш ушел прикусив язык. Он проморгал беду, хоть и был рядом.

Атт отказывался говорить с ним, это как раз можно было понять, – хозяин небес не мог простить Эмешу, что тот не уберег его дочь. Они ушли вместе…

Что теперь? Виноват – да. Старый дурак – сто раз да! Но не оставлять же как есть!

Но тогда как? Найти виноватого? Кого? Бегал, глупо приставал с вопросами. Некоторые сразу посылали, как Атт, некоторые пожимали плечами.

Италь степенно и равнодушно поведал ему, что да, в горах был, ну и что с того? Не думает же Эмеш…? Нет, Эмеш ничего такого не думал. Гизиду прятался и нервничал.

– Надо убираться отсюда скорее, – жаловался он, – иначе демоны сожрут нас самих. Надо. Скорее. Но не оставлять же Ларушку так…

Думузи… с ним всегда было не просто. И в этот раз степной ветер не был оригинален.

– Уходите, – хмуро говорил он. Как будто сам собирался остаться.

Помнится, в самом начале он все пытался улизнуть назад, но отчего-то не вышло. То ли не пустили, то ли передумал, сейчас уже не разберешь. Рвался, метался, потом успокоился и затих, залез подальше в свои степи.

Уходить? Как бы там ни было, привычной жизни пришел конец.

Но дело еще в том, что оставив этот мир и вернувшись назад, они вновь станут просто людьми. Не Вечными, обычными. Их сила останется здесь, игра закончится. Все знали, что рано или поздно придется вернуться, но никто давно не воспринимал это всерьез. Триста лет – серьезный срок, за это время они забыли себя прежних. Попробовать начать с начала?

– Мы слишком заигрались, – угрюмо бурчал Атт, расхаживая взад-вперед.