Игры с судьбой. Книга вторая - [62]

— Ага, это себя он пырнул недавно ножиком.

И вновь, качнув головой, рассмеялся Рейнар. Заглянул в глаза, опутывая теплом, каким-то странным ощущением благодарности, что сжало горло, не позволяя выпустить ни звука.

Дрогнуло в груди, ухнуло, словно упал оземь железный молот, и затопило все существо — от холодного рассудка, до каждой маленькой клеточки давно не испытываемой радостью. Словно рухнула плотина и берега, покрытые смрадом, омыла сильная, светлая, уставшая сдерживать силу влага.

— Дагги, Дагги, чудной ты, право. Илант еще ребенок. Совсем мальчик. Для него только белое, только черное. Ничего иного нет.

— Ты тоже мальчик, Рэй. Не забывай….

Отпрянул, посмотрел испуганно и грустно, прикусил нижнюю губу ровными зубками.

— Дагги, Дагги….

Тихо, как шелест ветра в листве, как звон плывущих поверх облаков звезд. И отчего-то и самому становится грустно. Только грусть светла.

— Ты не забывай об этом, пожалуйста, Рэй…. Если б не бунт….

— Да при чем тут бунт?

Вскинулся дикой кошкой! Блестят, метают молнии изумрудные глаза. Покачал головой, внезапно рассмеявшись, юнец.

Но только с этим и силы иссякли. Опустился в кресло устало, спрятав взгляд, позволив темным прядям волос занавесить лицо.

— Дагги, Дагги, ты сам как ребенок. Ничего не замечаешь, кроме того, что желаешь видеть.

Подойти, откинуть эти темные пряди. Отступить, увидев напряженное лицо и взгляд лучистых изумрудных глаз направленный не вовне — в себя.

— Что с тобой, Рэй?

— Ты когда-нибудь думал, что измерять возраст годами — глупо?

— Чем же тогда? Событиями? Тут ты прав, Рейнар. Все повидавшие бунт много старше своих же ровесников там, в мирах Лиги.

— Нет, Дагги…. Ты не прав. Не событиями. Чувствами. А мои меня спалят.

— Жалуешься?

Отстранился Рэй, встал, отошел. Бесцельно брел по комнате, словно пьяный, словно слепой. Остановившись у окна, откинул шелк и всматривался в ночь. Словно ждал…. Словно весь смысл был заключен в ожидании. Тихо вздрогнул.

Подойдя, обхватить его плечи, словно пытаясь передать часть своей силы. Если б мог — неужели б не защитил от тревог и волнений, от горя, от боли, от беспокойства…? Если б мог, неужели не взял бы их на себя?

Хотелось спросить: «Кого ты ждешь, Рейнар? Кого высматриваешь там, под струями проливного дождя, в тьме и холоде? Отчего трепещет твое сердце так, словно рвется навстречу? Неужели ты думаешь, что в эту непогодь кто-то рискнет покинуть дом и кров и прийти…. Сюда в этот дом, прийти.»

Хотелось…. Но не посмел. Отпустив, сам отошел к камину, тронул тонкий фарфор статуэток, украшавших каминную полку, провел пальцем по камню, стирая невидимую пыль. Усмехнувшись невесело, опустился в кресло, заглянув в сполохи, лижущие сухое благовонное дерево. Пальцы нащупали нить жемчужных четок, забытую на столике подле.

Перебирали пальцы жемчужины, гладили перламутровые бока, впитавшие в себя холодную безмятежность пучины. Так когда-то перебирали серебряные струны аволы, воплощая и радость, и задумчивость в пронзительной мелодии — то удалой, то нежной.

И было жаль, безумно жаль, что былое никогда не вернется. Что и надеяться и мечтать не о чем, что избавление — даже не греза, ведь оно не для него, оно там, за гранью реальности. За той гранью, куда не дотянуться человеческим рукам. Что оно сродни дарам Аюми — невозможным, нечеловеческой красоты творениям, словно наполненным теплом и светом.

Дрогнули губы. И снова в душе оборвалось, горячим соленым потоком подступило к глазам, не смея выплеснуться наружу. «Я вытащу эту занозу, слышишь! Вытащу! Только доверься мне, Дагги! Поверь!»

Разбередил мальчишка душу, заставил грезить о несбыточном…. Ни его слов не забыть, ни своего ответа! А как забудешь? Слишком хорошо знал Локиту, помня ее предупреждение все истекшие годы. Словно каленым железом выжгли ее слова в памяти: «Попытаешься избавиться от кода — умрешь. Долго будешь умирать, Аретт. Так что, даже не рыпайся».

И вновь душа как на лезвии. Меж отвесной скалой и глубокой пропастью. А как хочется довериться, поверить и получить свободу! Обрести самого себя….

А вместо того — отбросить четки, гордо выставить подбородок, пряча тень слез, залегших в глубине глаз. Вновь натянув на лицо маску, заставить себя забыть о том, что есть душа, не только разум. Забыть, что когда-то, в момент иного бытия, в юности и думать бы не стал, поставь его кто перед подобным выбором. Ведь крылатому только и жизнь, что в небе! Да только давно потеряны крылья…. Верни кто, сумел бы взлететь?

Коснулась грустная улыбка губ. Подняв взгляд, посмотрел на Рейнара. Знал бы мальчишка, что сотворил с ним одним своим обещанием. Ну да что с того, если б и знал?

Почувствовал Рэй взгляд, отступил от окна, пожал плечами.

— Кого ты ждешь? — тих голос, сух и безразличен тон.

— Никого, — слишком быстр ответ, что б поверить в его искренность, довериться прямому честному взгляду зеленых глаз.

Слишком хорошо знал все повадки Рейнара. И пусть время меняет…. Меняет, но не настолько ж.

— Думаешь, твоя зазноба придет в такую непогодь? С ума не сходи….

А в ответ — короткий кивок и усмешка на четко очерченных, чуть полноватых губах.