Игры с судьбой. Книга третья - [42]

Да-Деган покорно коснулся губами края чашки, отметив лихорадочную дрожь рук. В глазах Хранителя сменяли друг друга отблески сомнений и надежда.

— Где-то здесь, — прошептал эрмиец. — В ближайшей округе, тысячелетия назад появились и Аюми. Я знаю об этом немного. Седая древность, смутные времена. А Власть имущие любили переписывать историю….. Но то, что именно где-то здесь это было — я знаю. Как и то, что Аюми помогали создавать этот информаторий. Это было еще до того, как они ушли в пространство, торить звездные тропы.

— Вы хотите сказать, что Аюми появились на Эрмэ? — спросил рэанин с долей скептицизма. Доверять девочке — грезе было проще, нежели эрмийцу, сидевшему рядом.

— Именно здесь, — отозвался собеседник. — И не вы первый, кого зовет светлейшая. Такое случалось и раньше, но… давно. Только не пытайте меня, что это. То ли программа активизируется, когда видит подходящего человека, то ли еще как оно выбирает себе «жертву». Только случайного человека не позовет. Локита, как ни пыталась получить ответы на свои вопросы — ничего не дождалась.

— Нет, — усмехнулся второй Хранитель, — не совсем так. Помню я как она раз пришла, пытками грозила, смертью, так какая-то неведомая сила ее отсюда вынесла. Словно на крыльях. И больше она не появлялась.

— Да ну? — усмехнулся Да-Деган. — И она даже не пыталась уничтожить ваш инфоцентр?

— А что с ним можно поделать? — спросил один из хранителей. — Он устоял в смутные годы. Устоял бы и сейчас. Творения Аюми трудно уничтожить. И Локита это знает.

Пожав плечами, Да-Деган посмотрел на серые, теряющиеся в тусклом освещении, стены.

Никак не могло уложиться в сознании, сплестись, найти свою нишу это невероятное сочетание. «Арстрию» и Аюми. Что уж говорить о добавившемся к этому сочетанию еще одному наименованию. Эрмэ.

Поднявшись на ноги, Да-Деган сделал несколько шагов, не выпуская чашки из рук. Кофе был крепок, черен. И не хотелось терять даже капли этого вкуса, даже глотка.

Прикрыв глаза. Да-Деган усмехнулся.

— Ну, хорошо, — заметил он, — этот инфоцентр вещь занятная.

— На Эрмэ много занятных вещей, — проговорил Хранитель. — Я молчу о заводах и лабораториях. Но здесь собраны уникальнейшие раритеты. Уникальнейшие! Больше вы ничего подобного не встретите нигде. Существуют хранилища картин и скульптур. Огромные пещеры, заполненные предметами весьма отдаленных эпох. Но это не главное. Главное…..

Хранитель внезапно поднялся на ноги и достал из кармана небольшой, похожий на полотняный, мешочек, высыпав на ладонь зерна, он подал их Да-Дегану.

— Что это? — спросил рэанин.

— Семена, — отозвался эрмиец. — пшеница. Злак, из которого издревле пекли хлеб. Ничего подобного в Лиге нет. Все те виды и сорта, которые вам известны, менялись давно и долго. А это…. Считайте, это исходным вариантом. Если вы посадите эти семена в почву в подходящей климатической зоне — они прорастут и дадут урожай. Не знаю, зачем я говорю вам это, зачем уговариваю. Наверное, у вас и выбора-то особого нет, как ударить по Эрмэ. Но тогда, более всего вероятно, что все эти хранилища строились совершенно напрасно. И эти сокровища не достанутся никому….

Задумавшись, Да-Деган покатал зерна на ладони пальцам той же руки. На губах возникла улыбка. Отчего — то ему казалось, что от золотистых зерен исходят тепло и свет. Совершенно так же, как сияние и надежда изливались из глаз Лиит.

Хотелось отмахнуться. Не верить. Хотелось открыть пальцы, что б высыпалось это живое золото из рук, как песок с ладоней вечности. Хотел и не мог. Невольно воспринимал слова эрмийца как правду, как истину. Мог кривить губы, делая вид, что погряз в неверии. Но не верить не мог.

Инстинкт, неведомое древнее чутье, не приводя десятков сложных аргументов, воспринимало зерна на руке полновесным золотом. Раритетом, которому нет цены.

Зажав зерна в ладони, он невольно притянул ладонь к груди. Туда, где глухо билось сердце. Сжались губы….

— Как же? — произнес он, — Как же вы могли…. Довести планету до такого состояния?

— Мы…. - усмехнулся Хранитель. — Так же, как и вы. Нет разницы меж вами и нами. Чьи-то предки бежали от катастрофы. Чьи-то, оставшись, пытались выжить….

Гулко бухнуло в груди, словно подтверждая. Горечь разливалась по губам. Когда — то не верил словам Императора, злости и гневу в интонациях. Отрицал и закрывался от того. Не верить Хранителям…. Быть может, оттого, что не пытались навязать ему эту правду, не душили ею, как веревкой, сдавливая горло, верил. И от веры мягким становилось сердце, сжималось трепеща.

Пустыни и песок, ядовитая атмосфера. Небольшие города под куполами и более крупные, укрытые толщами скал. Не понятно было, как измученная искорка жизни не сдалась смерти, не ушла в небытие, прячась от неимоверной тяжести бытия. Казалось, Эрмэ не знает запретов. Ни перед чем не останавливались ученые Империи. Ни на что не смотрели как на святыню.

Но отчего — то вдруг, внезапно пришло осознание. Не выбирают средств там, где выбора нет. Когда единственный выбор — жизнь или смерть, на что не пойдешь ради жизни? И так легко сорваться, переставши быть человеком, не по видовой принадлежности, но по состоянию души, бредя по этому пути.