Игры политиков - [43]

Во время кампании Буш демонстрировал новый подход буквально ко всем сторонам традиционной республиканской идеологии. «Реформировать систему пособий, упирая на необходимость трудовой деятельности, — значит быть консерватором, — настойчиво повторял Буш. — Поддерживать благотворительность и церковь — значит проявлять человечность… Бороться с беззаконием — значит быть консерватором. Обеспечивать реальную помощь женщинам и детям, оказавшимся в критическом положении, — значит проявлять человечность».

Что стояло за объединительной стратегией Буша? Прежде всего — демография. Он осознал, что с опорой на один лишь белый электорат республиканцам не победить.

В борьбе за голоса национальных меньшинств Буш стремился преодолеть традиционные партийные симпатии, существующие в Америке. В прошлом республиканцы рассматривали голоса черных и представителей латинской расы как нечто вроде гандикапа в гольфе. В своих подсчетах они автоматически исключали голоса 12 процентов негритянского и примерно столько же испаноязычного населения, возлагая все предвыборные надежды на три четверти голосов общего количества белых.

Но со стремительным ростом количества выходцев из Латинской Америки эта арифметика перестала срабатывать. А по статистике, этот рост составил в 1990—2000 годах 60 процентов. Если тенденция сохранится, в следующем десятилетии латиноамериканцы значительно превзойдут своим количеством черных и собственно белый электорат будет все более и более сокращаться.

Суть программных новаций, осуществляемых Бушем, определялась тем, что партии, по его убеждению, необходимо расширять свою базу, апеллируя к тем, кого прежде позиции республиканцев по существенным для них вопросам отталкивали. Заявляя, что отныне «мы становимся партией… идеализма и единения», Буш подталкивал республиканцев к тому, чтобы снять возражения против легализации статуса проживающих на территории США мексиканцев. В отличие от многих своих однопартийцев он отвергал англоцентризм и, в частности, не желал прислушиваться к призывам отменить образовательные льготы для детей нелегальных иммигрантов. Действуя подобно корпорации, осваивающей новые рынки сбыта, стратеги избирательной кампании Буша адресовались к испаноговорящим избирателям, прекрасно отдавая себе отчет в том, насколько они таким образом расширят электоральную базу своей партии в XXI веке.

По мере развития избирательной кампании Буш все больше напоминал кентавра: голова республиканца-консерватора традиционной закваски, да и по рождению, туловище добросердечного человека, исповедующего духовные" ценности, особенно укрепившиеся в результате его недавней борьбы с бутылкой. На страницах автобиографии Буш описывает празднование своего сорокалетия в банкетном зале гостиницы «Броадмар» (Колорадо), которое и подтолкнуло его к решению бросить пить. «Семена этого решения были заброшены мне в душу еще год назад, и сделал это преподобный Билли Грэхем… Он вывел меня на дорогу, и я начал путь. Это знаменовало начало перемен в моей жизни».

Стремясь воплотить вновь обретенную духовность в политическом действии, Буш принялся упорно толковать о необходимости единства, «терпимости и уважения к религиозным убеждениям других». Называя себя «объединителем, а не разделителем», он призывал к созданию «морально обоснованной и социально корпоративной» политической программы, которая бы в противовес традиционно правым ценностям опиралась на иную, «куда более мощную традицию — традицию социальной справедливости». Он пришел к выстраданному убеждению: «…наше процветающее общество должно ответить на вопросы бедных» — вопросы, которые никогда не были в числе приоритетов республиканской партии.

Наверное, многие демократы думают иначе, но борьба под такими знаменами отнюдь не означала чистого соглашательства. Быть может, став в 1980 году напарником Рейгана в президентской гонке, Джордж Буш-старший и пережил духовное превращение, прошел по дороге, ведущей в Дамаск, но до того его семья традиционно тяготела к центру, исповедуя идеалы умеренного республиканизма в духе Дуайта Эйзенхауэра. Наверняка республиканцев-традиционалистов удивил подход Буша к проблеме афроамерикан-цев, который мало чем отличался от клинтоновского. Он пишет, как «потрясло» его убийство Мартина Лютера Кинга и «какой ужас вызвали» рвущиеся с поводка собаки и полицейские дубинки, направленные «против своих же соотечественников-американцев» в ходе кампании за гражданские права на Юге: реакция, пожалуй, естественная, но примечательная тем, что о ней вспоминает в своей автобиографии республиканец с Юга.

Выступая в ходе избирательной кампании на съезде Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения, Буш откровенно сказал, что «исторически отношения между республиканской партией и НАСПЦН нельзя назвать отношениями постоянного партнерства» — заявление, которое аудитории явно должно было показаться слишком нежным. Но, «не забывая о прошлом», Буш говорил и о «социальной гармонии», и об «экономических возможностях». Именно этот предмет, судя по всему, разбудил в нем государственного деятеля. «Надо смотреть правде в глаза, — горько сетовал он, — партия Линкольна далеко не всегда облекается в одежды Линкольна». При этом сам он протягивает оливковую ветвь мира и выражает совершенно искреннюю, кажется, надежду найти общую для всех почву.