Игры политиков - [42]

Но никто на эту удочку не клюнул. В условиях, когда дефицит бюджета резко уменьшился, количество пособий сократилось, уровень преступности упал, панические предупреждения Доула не встречали отклика. Оставив их без внимания, американцы подавляющим большинством голосов переизбрали Клинтона, и даже вмешательство третьей силы в лице Росса Перо этому не помешало.

Обдумывая причины самоубийственной тактики Боба Доула, Джордж Буш-младший четко осознал, что прежняя программа себя исчерпала. Ее следовало основательно отредактировать, передвинув в сторону центра — точно так же, как это сделал по отношению к программе демократов Клинтон. Пришла пора отдавать долги. Если демократы смогли переступить разграничительную линию и решить тем самым свои проблемы, кто мешает перехватить эстафету и включить в республиканскую платформу вопросы медицинского обслуживания, образования и заботы о бедных?

В глазах Буша такой сдвиг выглядел тем более естественным, что его никогда особенно не привлекала традиционная риторика республиканцев. Однопартийцы любили разглагольствовать о морали, защите права на жизнь, децентрализации, уменьшении налогов, индивидуальных свободах, но он не слышал ни слова о сострадании, любви, заботе о нуждающихся — всем том, что окрашивало его собственное мировоззрение.

В автобиографии «Бремя забот», написанной специально для того, чтобы представить публике малоизвестного губернатора-южанина и его взгляды, Буш по следам отца-президента, только куда более основательно, нажимает на такие понятия, как «добро», «сердечность» и т.д. «Порой консервативную философию совершенно ложно представляют как бездуховность, — пишет он. — Иногда тех, кто ее разделяет, отталкивают чрезмерно жесткие формулировки». Джордж Буш перекликается тут не с кем иным, как с Биллом Клинтоном, который в предвыборной речи на съезде демократической партии в 1992 году призывал к формированию «правительства-ученика, но не ментора».

Подобно ему, Буш строил свою кампанию в нетрадиционном стиле. Он декларировал готовность «доказать, что консерватор с человеческим лицом способен победить, не жертвуя своими принципами». Вновь действуя в духе Клинтона, Буш отмечал, «что прежняя политическая эра в Америке подходит к концу», и сулил поднять политику на новый уровень, избавив ее «от стершихся от времени стандартов». Скандал, связанный с Моникой Левински, отходил в прошлое, и Буш обещал Америке «новое начало, которое придет на смену временам цинизма».

Прибегая к языку триангуляции, Буш говорил, что в своей борьбе с бедностью он намерен опираться на «христианскую церковь и синагогу, мечеть и благотворительное общество», в которых ему видятся «тихие реки добра и истины, что точат камень. Иные видят в этом течении лишь крохи сострадательности; я же утверждаю, что в них — величие Америки».

Подвергаясь внутрипартийной критике за свой радикализм, Буш даже трибуну в Айове, с которой объявил о начале президентской кампании, использовал, чтобы возразить зоилам. Он выражал обеспокоенность тем, что чуть ли не автоматическая оппозиция любым программам демократов, связанным с расходованием государственных средств, угрожает, если использовать выражение великого ирландского поэта Уолтера Батлера Йейтса, «превратить сердце в камень».

«Мне известно, что такой подход многим не нравится, — говорил Буш в июне. — Но отчего? Неужели мы не можем себе позволить сострадательность? Или милосердие? Неужели нашу партию должен вести человек, похваляющийся каменным сердцем? Я знаю республиканцев из разных концов страны, наделенных щедрой душой. Я убежден, что американский народ считает сострадание высоким даром. Даром целой нации, где сильные справедливы, а слабые опекаемы».

Буш — что отмечалось многими — вел кампанию в образе «консерватора с человеческим лицом». «Я горд тем, что являюсь консерватором с человеческим лицом, — говорил он в июне 1999 года на митинге в Сидар-Рэпидс. — Мне нравится этот ярлык. И от этой позиции я не отступлю». Настойчиво приспосабливая традиционные представления партии к собственным лозунгам человечности, Буш вновь, почти в клинтоновском стиле, пишет в автобиографии: «Я работаю над реформированием системы пособий, ибо считаю, что помогать людям обрести независимость — занятие куда более человечное, нежели загонять их в ловушку зависимости и нищеты».

Начиная с объявления своей кандидатуры и кончая ина-угурационной речью, Буш подталкивал республиканцев к центру, завоевывая тем самым симпатии тех избирателей, которых раньше отталкивала жесткая риторика консерваторов вроде бывшего спикера палаты представителей Ньюта Гингрича. Еще на самом старте президентской гонки Буш призывал республиканцев «примирить консервативное сознание с человеческим сердцем». А сразу же после избрания 43-й президент США поведал соотечественникам, что они живут в стране равных возможностей, где никто не остается на обочине, где «есть место всякому и всякий заслуживает свой шанс». На протяжении всей инаугурационной речи Буш тщательно обходил такие ключевые для республиканской партии вопросы, как аборты и реформа системы пособий.