Игры политиков - [16]

За вычетом Черчилля британское правительство почти целиком состояло из примиренцев, которым так и не удалось предотвратить войну. Типичным для его позиции была реакция министра авиации на предложение сбросить «зажигательные бомбы на Черный лес», дабы оказать поддержку Польше в ее борьбе с Гитлером. «Да вы что, — откликнулся министр, — ведь это же частная собственность. В следующий раз вы предложите мне бомбить Рур». В ответ на призывы оказать помощь польскому сопротивлению бомбовыми ударами по центрам германской промышленности Чемберлен распорядился разбросать над германскими городами листовки, осуждавшие гитлеровские зверства. Таким образом он надеялся добиться прекращения войны — но добился лишь потерь в воздушном флоте Англии.

По словам Манчестера, «прежде чем воевать, Англии следовало сформировать правительство, состоящее из министров, готовых воевать… Черчилль был таким министром. Но едва ли не единственным в кабинете. Все остальные — шизофреники. Их уверенность рухнула… и все же примирители сохраняли преданность, сохраняли надежду на то, что траченный молью мессия с Даунинг-стрит [Чемберлен] будет оправдан».

То, что даже после начала войны англичане сохраняли склонность к политике примирения, возмущало Черчилля до глубины души. «Это стремление ни в коем случае не задеть противника меня как-то не привлекало, — вспоминает он. — Получается, хороший, добропорядочный, цивилизованный народ ни при каких условиях не должен наносить удар первым, надо ждать, пока его самого не добьют. В те дни устрашающий немецкий вулкан со всеми своими подземными источниками энергии готов был вот-вот извергнуться… С одной стороны (английской), бесконечные тол-ковища о всякого рода банальных вещах, не принимается никаких решений, а те, что принимаются, тут же аннулируются, господствует позиция: «не задевайте врага, таким образом вы его только разозлите». А с другой (немецкой) — готовится неизбежное: гигантская машина со скрежетом прокладывает себе путь вперед, готовая обрушиться на нас всей своей мощью».

Преисполненный решимости занять премьерское кресло, Черчилль начал полномасштабную, хоть и необъявленную борьбу за него. Оружием его стало радио. По словам Манчестера, Черчилль использовал его возможности со всей страстью. «До назначения на пост военного министра аудитория Черчилля ограничивалась в основном палатой общин, лекционным залом и в ходе избирательной кампании — партийным митингом. Теперь все в одночасье переменилось. Англия воевала; боевые действия велись только на море, и миллионы людей, которым речи Черчилля были знакомы лишь по газетам, получили возможность услышать его густой, решительный голос, с его драматическими обертонами, паузами, грохочущими согласными, от которых, по словам одного радиослушателя, репродуктор дрожит. Черчилль — раньше это было всего лишь имя на газетной полосе, да и собственные его печатные выступления были лишены напора его устной речи. Он находил точные слова для выражения мыслей, которые слушатели разделяли, но не умели сформулировать».

Это были не лозунги, даже не предвыборные речи. Однако же выступления Черчилля по Би-би-си убеждали Британию в том, что иной альтернативы слабому Чемберлену нет. Для Черчилля это было первое военное сражение; он понимал, что ему выпало на долю защитить Англию, но понимал он и то, что сначала надо завоевать умы и сердца англичан.

Радио стало инструментом, с помощью которого Черчиллю удалось объединить идею и свой неотразимый индивидуальный стиль поведения и высказывания. Подобно множеству иных лидеров, востребованных кризисными временами, он инстинктивно понимал, что ключевую роль для достижения политического успеха имеет способность эмоционального общения с людьми. Речи предназначены не для глаза, но для слуха. Когда, используя радиоволны — привилегия, дарованная лишь членам кабинета, — Черчилль начал обращаться к англичанам непосредственно, он перестал быть троглодитом-империалистом прежних времен и сделался славным, добрым патриотом, умевшим одновременно завоевать доверие и воодушевить людей.

Радиообращения Черчилля отличались одновременно драматизмом и зажигательностью. В одном из них (октябрь 1939 года) рассказ о столкновении английского флота с немецкими подлодками заставил всю нацию затаить дыхание. Субмарины, сообщил он слушателям, «набросились, когда все мы, две тысячи судов, постоянно бороздящих океаны, занимались своим обычным делом. Им удалось нанести значительный ущерб, — продолжал Черчилль доверительно и в то же время твердо, — но королевский флот… немедленно контратаковал противника и теперь преследует его день и ночь… не скажу безжалостно, упаси нас от этого Бог, но со всей решительностью и не без пылкости».

Покончив с Польшей, Гитлер затеял было с западными демократиями переговоры о мире. В своем радиовыступлении 12 ноября 1939 года Черчилль отверг этот жест: «Мы всячески пытались предотвратить войну и во имя мира закрывали глаза на многое из того, что произошло, хотя и не должно было бы произойти. Но теперь мы воюем и будем воевать, мы будем воевать до конца, до победы… Можете быть совершенно уверены: либо все, что отстаивают в современном мире Англия и Франция, пойдет прахом, либо мы избавимся от Гитлера, нацистского режима и угрозы, которую несет Европе Германия или, если угодно, Пруссия. Вот как стоит сегодня вопрос, и каждый должен набраться решимости взглянуть в глаза ясным, суровым фактам».