Игры ночи - [2]

— Это хорошо. В тех ящиках большая часть моего оборудования. И очень важные записи. Было бы весьма прискорбно, если бы с ними что-то произошло.

Саманта кивнула, поворачиваясь к ней.

— Мы очень признательны вам, Рина. За то, что вы согласились приехать. Мы понимаем, как нелегко выделить время в вашем напряженном графике. Наш университет ценит вашу помощь и готовность, с которой вы оказываете ее.

Сирина лишь улыбнулась, принимая благодарность. Это было не так уж трудно, как могло показаться сидящим на месте кафедралам. Рина давно забыла о таком понятии, как оседлый образ жизни. Ее привлекала такая жизнь, когда каждый новый день она могла встретить в новом городе, стране, а порою, и на другом континенте. Это доставляло ей удовольствие. Оттого она и ответила согласием на это приглашение. Ее утомил Краков. Там она провела последние пять недель. Прага была неплохой альтернативой.

Она села в распахнутую дверь черного седана, которую услужливо открыл перед ней Роберт. И задумчиво посмотрела в окно, испытывая странное чувство разочарования. Осмотрела быстро пустеющую площадь.

Что-то было не так в этот раз. Чего-то не хватало.

Ты что-то потеряла, малыш? Тебе не хватает чего-то?

Я так долго был в двух шагах от тебя, что стоит отступить на третий, и ты испытываешь тревогу от моего отдаления.

Это, тоже, шалость, милая. Я хочу знать, что тебя уже тянет ко мне. Ты уже нуждаешься в моем присутствии.

Ты не знаешь меня.

Но когда-то, я уже отпустил тебя, потому что ты попросила.

Однако я отпускаю лишь однажды…

Ты зовешь меня, милая. А значит, я — буду звать и манить тебя.

В твоих глазах стоит тоска, малыш. Но ты и сама не понимаешь, о чем тоскуешь.

И в этом, так же, капелька нашей шалости.

Тебе не хватает моего касания, пусть и легкого, словно порыв ветра. Тебе не хватает моих рук, пусть и бесплотных.

А мне — нравится ощущать мягкость и гладкость твоих черных волос. Пусть, лишь только обтеканием воздуха, пробегая по твоей коже. Эти пряди так заманчиво оттеняют твою тонкую и изящную шею. Идеально обрамляют биение пульса, к которому я хочу припасть, утоляя свою жажду. Но, еще рано… Даже для начала шалости.

Голод и нужда поднимаются во мне, при одном только звуке твоего зова, видеть же тебя — испытание для моей выдержки.

Ты ощущаешь это, перенимаешь мою дрожь предвкушения, почти сама желая… но, ты ведь не понимаешь, чего так хочешь, малыш… Закрываешь глаза, придумывая новую сказку, отрицая мое желание твоей крови…

Но я справлюсь со своим дискомфортом. На время. Просто отодвину за грань, погружаясь в нашу игру.

Ты еще не знаешь меня, но ты будешь бояться.

Это я точно знаю.

Страх добавляет шалости остроты. Он обостряет вкус, словно бесценный шафран,… только я не помню вкуса шафрана.

Лишь ощущение аромата и привкуса твоей крови на моих губах, моем языке могут служить эталоном всему остальному. И вот это ощущение, я помню …

Ты позвала меня, когда я отпустил, и этим, малыш, ты сама выбрала нашу шалость.

В ней не будет легкости, милая. Она будет тяжелой и влажной, покрывающей твое тело, покоряющей его… Ты будешь бояться меня, но ты будешь жаждать не меньше, чем я жажду тебя. Я обещаю тебе это.

Ты любишь танго?

Да нет, я же знаю, что ты любишь вальс.

Но и я никогда не ценил напряжение и напор этого танца. Он казался мне мелким и таким молодым, порывистым. Я не видел, как он похож на тебя. Отрицал саму суть его страсти, пока ты не позвала… Мы попробуем познать его вместе… Может быть, ты заставишь меня посмотреть на этот танец по-новому…

Тебе неприятно, когда я отступаю на шаг?

Тогда, может быть, мне уже стоит приблизиться…

Сирина устало потерла глаза, поднимая голову в полутьме учебной лаборатории.

Встала, прищуриваясь от резкой смены освещенности, выпадая из небольшого круга света ее настольной лампы. Покачала головой, разминая затекшие мышцы. И, с удовольствием постояла в темноте, прикрывая веки и прижимая их руками.

Девушка любила сумрак и полумрак. Уж очень часто истощались ее глаза ярким и холодным, безжизненным светом лабораторных ламп. Оттого, Сирина обожала смотреть на огонь или стоять, в такой вот, полутени, как сейчас.

Она, даже, повела плечами, испытывая странное чувство, словно эта тень укутывает ее, легко скользя по плечам. Даря комфорт и странное удовольствие.

Усмехнувшись своему воображению, Рина посмотрела на распечатанные листы с таблицами, небрежно брошенные у основания микроскопа. Протянула руку, собирая стопку и, в который раз за этот вечер начала их изучать.

Как и всегда, стоило ей погрузиться в исследования и Сирина, напрочь, забывала обо всем. Время теряло свое значение. И, даже то, что еще утром девушка сокрушалась о плохо проведенной ночи, хроническое недосыпание, и смена обстановки — все это не могло изменить ее увлеченности своей работой.

Оснащенность лабораторий Пражского Университета Карла, была прекрасной. Рина любила работать с первоклассным оборудованием. К сожалению, это было не всегда возможно.

Оттого и приходилась по всему миру возить за собой хороший микроскоп, набор реактивов, инструменты для препарирования, и множество других, совершенно необходимых любому биофизику, вещей.