Игры на раздевание - [16]

И снова этот взгляд, от которого я чувствую себя кроликом. Я не знаю, как он это делает, но отвернуться не могу, смотрю в его изумрудную зелень и позволяю копаться в себе, а он, кажется, уже всю меня изрыл, что ищет только, не ясно.

— Почему ты выбрала для этого меня? — наконец спрашивает.

Глаза в глаза, и в голосе нет ни злости, ни злорадства, ни жестокости, которых я так страшусь. Нет враждебности. Есть мягкость и желание… быть понятым?

— Есть более подходящие кандидаты? — отвечаю.

Кай выдыхает и только теперь отводит глаза. А я вдруг понимаю, что дрожу.

Он молчит, а я говорю себе за него: «Я рассчитывал на нечто большее между нами, а ты своей выходкой всё испортила». И сама же ему отвечаю «Я не пригодна для чего-то большего. Мой текущий терапевт считает, что мне нельзя заводить отношений. Я просто хотела узнать, что чувствуют люди во время секса». И он спрашивает дальше: «Узнала?».

— Если бы ты предупредила… всё это было бы по-другому. Совершенно иначе, понимаешь?

Я молчу, потому что теперь в горле ком и после разговора с Адити понимание, что виноват не он, а я… И отреагировал он так и только так, как мог нормальный парень — разочарованием, потому что понравившаяся девушка оказалась даже не легко доступной, а безнравственной. Потому что не ждёт и не ценит его желания прежде завоевать её. Что она — как все те, кого он выгнал.

Внезапно Кай поднимает голову, и я вслед за ним тоже. Снова глаза в глаза:

— Прости меня за слова, которые я тебе сказал.

Я киваю. Он некоторое время молчит, затем выпаливает:

— Переезжай ко мне?

Я тоже беру время на «помолчать». Затем делаю предположение:

— Ты ненормальный?

— Моя мать — венеролог, я в принципе не могу быть нормальным! — смеется. — Переезжай!

— Зачем мне это?

— Говорят у меня красивые глаза — изумрудные!

— Ну, с оттенком я бы поспорила. Как медик могу отметить, что цвет твоих глаз идентичен цвету застоя желчи в соответствующем пузыре.

— Мне говорили, что девочки с медицинского не понимают романтику, но я подумать не мог, что настолько…

Он всё ещё улыбается, а я думаю: не глаза твои пленяют, Кай, и даже не твой божественный голос, а что-то спрятанное глубоко внутри тебя. Что-то первобытно мужское, мощное, и чему я пока не нашла определения. Но обязательно когда-нибудь найду.

Его взгляд как будто становится мягче, и в это мгновение я испытываю настолько мощное облегчение, состояние невесомости, почти эйфорию, что мне хочется обернуться в него, как в шаль, укутаться, и не отдавать никому. Кай, очевидно, всё это видит в моих глазах, на моём лице, чувствует или считывает — не важно, поэтому говорит фразу, решившую всё за меня:

— Я очень долго искал тебя.

Мне требуется время, чтобы сформулировать и произнести свой вопрос:

— Меня?

— Тебя.

Пытаюсь дышать, а он, облизав губы, продолжает:

— Я знаю, что с тобой нужно как-то по-другому, но пока ещё не понимаю, как… Приеду завтра, заберу тебя с работы и поедем ко мне — на одну ночь. Я не прикоснусь, обещаю. Слово даю. Мы просто проживём ночь вместе, и ты решишь, захочешь ли остаться ещё на одну. Идёт?

Теперь мой мозг включился, работа кипит: жить с незнакомцем я не хочу, он совершенно чужой мне человек; квартира, где я пережила самое большое потрясение в своей жизни, вызывает отвращение и отторжение; ребята Лейф, Олсон и Марина — это новые чужие люди, и уже одно это для меня пытка; но есть Дженна и её фраза «Он и эту выгнал. Которую уже по счету?».

— Идёт, — киваю.

Кай кладёт руки на мою талию и мягко снимает со скамейки:

— Уже поздно бегать. Иди домой, — мягко подталкивает в спину к крыльцу парадного. И я, как загипнотизированный кролик, послушно двигаюсь в заданном направлении.

Глава 9. Теперь познакомимся

Habits — Uğur Dağıdır

Голубой «бьюик» появляется задолго до окончания моего рабочего дня. Миссис Керрфут, заметив его, как и я, выскакивает к сыну на улицу и задаёт вопрос, на который он отвечает: «Я здесь по своим делам, мам!» — читаю по губам. Возвращаясь к пациентам и проходя мимо стойки, она пристально вглядывается в моё лицо. Он ничего ей не говорил, ни слова — я видела.

— Голодна? — спрашивает Кай, как только выхожу.

Я киваю, и мы едем ужинать. Место оказывается более чем старательно выбранным — это панорамный ресторан на Бёрнебийской горе. Я никогда в нём не бывала и всегда завидовала тем парам и семьям, которые из него выходили: мир, в котором люди посещают подобные заведения, был для меня далёким, как звёзды других Галактик.

— Часто тут бываешь? — спрашиваю, как только мы усаживаемся у окна с видом на Ванкувер, горную гряду и залив.

— Сегодня — первый раз. Но гору эту люблю. Редко, но бывает, приезжаю сюда сам и просто сижу в одном особенном месте.

— Около трёх елей?

— Да, оттуда открывается самый удачный вид! — воодушевляется. — Тоже здесь бываешь?

— Ещё реже, чем ты — у меня нет машины. Но такое случается иногда… я люблю это место за его простор, он настраивает мысли на правильный лад.

— Да, — сосредоточенно кивает. — Ты выразила словами то, что я не смог.

Кай почти не отрывает от меня взгляд, лишь изредка прерываясь на любование приглушёнными вечерней дымкой небоскрёбами уставшего за день города, заливом и вершинами гор на горизонте. В это не совсем позднее, но всё же вечернее время, солнечный свет уже не слепит и не мучает летним зноем, а мягко и ненавязчиво посыпает золотом наш стол, наши руки, воду в бокалах, лицо и чёлку парня, сидящего напротив меня. Он немного щурится, на несколько коротких мгновений широко улыбается, смущённо сжав при этом губы, и на его щеках появляются ямочки. Нонсенс! Как может сочетаться столь трогательная и по-детски милая деталь с таким большим и сильным телом, безнадёжно далёким и от детства, и от присущей ему чистоты?