Игры богов - [64]

– А что с ним?

– В драке ему досталось больше других. Мы уже кое-что успели заживить, но далеко не все.

Офицер вышел из помещения и минуты через три вернулся. Впереди него шел Анри – надо сказать, действительно не в праздничном виде. Исчезли часть левой брови и клок волос с левой же стороны головы, на этом месте была корка запекшейся крови. Правый глаз для разнообразия украшал огромный синяк, щеки были в сплошных царапинах, уши оттопырились и, казалось, излучали тепло не хуже домашнего камина. Остальных знаков доблести я не видел, но, судя по тому, как Анри хромал и поддерживал правую руку у груди, они были.

– Привет! – я невольно ухмыльнулся. Анри обрадовано ринулся ко мне. Полицейский широко улыбался:

– Ну вот, и нам забот меньше. Спасибо, господин Уоллес.

– Не за что. Вам спасибо. Кто знает, где бы без вас оказался этот повеса.

– Мы делаем свою работу.

Когда мы, раскланявшись с дежурным офицером, вышли на улицу, я полюбопытствовал как можно более непосредственным тоном:

– Ну и что это все означает? Анри хлюпнул носом и с готовностью заявил: _ – Я…

– Нет, начнем по порядку. Почему ты назвал меня своим опекуном?

Мальчишка как-то беззаботно махнул рукой:

– Потому что вы могли за меня поручиться.

– А где твои родители? Близкие? Он нахмурился:

– Нету у меня близких. Отца никогда и не было, а мать… Мать была. Вот только как-то она поругалась с отчимом – они там все время ругались – и наглоталась таблеток. И умерла.

Помолчав, он добавил с совершенно взрослым выражением в голосе:

– Вот так. После ее смерти назначили опекуна – ну, вы знаете. Только меня никто не спрашивал, и опекуном стал отчим, которого я ненавидел. Ведь это он свел в могилу мать, пьяница несчастный. Так что я сбежал из дому.

– Прости… Когда это было?

– Уже почти год прошел.

– Как же ты живешь? Анри дернул плечами:

– Живу. Привык. Да и проще как-то самому. Отчим, бывало…

Он говорил сдержанно, даже будто немного беспечно – так говорят люди, давно смирившиеся с тем, что поначалу доставляло боль. Но было в его тоне и что-то еще. И мне показалось: не будь мальчишка так благодарен мне за освобождение, я бы никогда не услышал этой истории.

Анри смолк, не договорив до конца фразу, и некоторое время мы шли молча.

– А почему ты отказался давать показания полиции, когда умерла мать? – спросил я. Мальчишка удивился:

– Откуда вы узнали?

– Понимаешь, если бы ты объяснил, как все было, то твоего отчима никогда бы не назначили опекуном.

– Правда? – вырвалось у него, но он тут же снова нахмурился. – Мне тогда было все равно. Я не хотел вообще никого видеть. Я хотел, чтобы меня оставили в покое.

Конечно, он просто молчал. Дети всегда очень тяжело воспринимают конфликты в семье и редко рассказывают о них посторонним. А когда после смерти матери – после такой глубокой душевной травмы для подростка – пришел следователь и начал задавать вопросы, как бы мягко он это ни делал, у него практически не оставалось шансов разговорить Анри.

– Трудно было?

Он вздохнул и признался:

– Трудно.

Мимо промчалась машина и, прежде чем скрыться за углом, огласила окрестности громкой музыкой вперемежку с оголтелым хохотом. Затем снова наступила тишина. Совершенно некстати мне подумалось, что сейчас, должно быть, уже начало второго.

Вид у Анри стал каким-то подавленным.

– Не горюй! – я ободряюще взлохматил ему волосы. Потом добавил другим тоном: – Прости, что заставил тебя вспомнить все это. Сам знаю, как тяжелы подобные воспоминания.

Он быстро взглянул на меня, словно ожидая прочитать по моему лицу нерассказанную историю, но ничего не ответил.

– Ну а что за драка, в которую ты сегодня ввязался? – сменил я тему.

– А, ерунда, – нехотя ответил мой юный разведчик. – Не поделили кое-что.

Не поделили… Анри досталось больше всех. Понятно!

– Случайно не о тех ли деньгах речь, что я отдал тебе утром?

– Угу.

– Рассказывай! – на этот раз мой голос прозвучал требовательно. – Начиная с момента, когда ты вышел от меня…

Тут же я осекся. Анри виновато смотрел себе под ноги.

Он вышел от меня утром. А драка была вечером! Значит, дело не в том, что у него хотели отобрать его законную долю.

– Погоди-ка!.. Впрочем, нет. Рассказывай!

И я услышал то, о чем уже успел догадаться на каком-то интуитивном уровне. Анри, получив деньги, быстро сориентировался и решил, что целое больше любой из своих частей. Раз так, то зачем вообще разбивать его на части? Можно попросту улизнуть от своих товарищей по улице.

Юный карманник так и сделал. С деньгами он добрался до космопорта и попытался взять билет на первый попавшийся корабль. Как оказалось, проблема в том, что детям не продают билетов. Вдобавок несколько блюстителей порядка заинтересовались, почему маленький мальчик хочет сам куда-то лететь. Анри пришлось поспешно ретироваться.

– А если бы это тебе удалось? – спросил я. – Что бы ты делал на незнакомой планете? Ты ведь никогда раньше не покидал Менигуэн.

Анри ответил сразу же:

– Я бы стал жить по-другому. Я давно уже хотел.

После космопорта он попробовал хотя бы уехать из Калго. Сел в междугородный лайнер, вышел в каком-то маленьком провинциальном городке. Но что-то ему там не понравилось, и он вернулся.