Игры арийцев, или Группенфюрер Луи XVI - [49]

Он не знал, куда направился де Роган, но прекрасно понимал, зачем тот ушел в душную ночь, полную криков и стрекотания, которое издавали живущие в сельве существа. Трудно было вообразить, что произойдет, когда он войдет в дом, где расположена лаборатория герцога, в которой его ожидала жертва. Слова маркиза Гранлона заставляли содрогаться все его существо. Кормить канареек свежим мясом, чтобы они лучше пели. «Не просто мясом, — поправил он себя. — Свежим человеческим мясом». Занятие не из приятных. Он посмотрел на пухлые мясистые короткопалые руки маркиза, еще хранящего память о времени, когда он был комендантом третьего блока концлагеря Маутхаузен. После войны победители в голос заговорили о крематориях и печах, в которых сжигали людей, но Бертран никогда не верил слухам, они предназначались для того, чтобы еще больше унизить и оскорбить побежденный германский народ. А теперь оказывалось, что все рассказанное в Нюрнберге было лишь толикой правды, в противном случае, откуда бы коменданту взять свежее человеческое мясо? Вот этими пухлыми пальцами, поросшими рыжими волосками, он резал мясо на мелкие кусочки. Очень и очень мелкие, ведь у канареек такие маленькие клювики, что следовало очень сильно измельчить чью-то плоть, чтобы птицы ощутили наслаждение и получили свой протеин, делающий их голос красивее и звучнее.

Голова раскалывалась.

Бертран залпом выпил вино.

— У вас нет пирамидона? — спросил он и пожаловался. — Ужасно болит голова.

— Конечно, конечно, мой принц, — сказал маркиз. — Сейчас я кликну слугу.

И, приблизившись, доверительно прошептал:

— Я сам порой испытываю ужас, когда пытаюсь представить, чем наш дорогой герцог занимается в своих подвалах. Не могу понять, почему его привлекают в качестве материала исключительно женщины? Ищет ведьм?

— Пожалуй, я пойду, — сказал Бертран, поднимаясь и чувствуя, что ноги плохо повинуются ему.

— Да, да, конечно, — расшаркался маркиз. — Вы плохо выглядите, принц. Поверьте, к некоторым сторонам жизни лучше привыкнуть. Помнится, я тоже с трудом преодолевал некоторые неприятные стороны жизни. Человек ко всему привыкает, спустя некоторое время он уже находит удовольствие там, где вчера испытывал отвращение. Милый принц, можете поверить на слово, я знаю, о чем говорю.

Бертран вышел на улицу.

Мимо него неторопливо прошел наряд городской стражи, прошмыгнул некто малоразличимый и незаметный в черной широкополой шляпе и в плаще, под которым в лучах луны на мгновение тускло сверкнул полупанцирь.

Некоторое время Бертран размышлял, куда пойти. Так и не решив ничего для себя, побрел наугад по булыжной мостовой и пришел в себя лишь у дома герцогини де Клико, с хмурым удивлением отметив, что это последнее место, где он желал бы в этот вечер оказаться.

Между тем герцог де Роган вернулся домой. Переодевшись, он прошел в кабинет, куда безмолвный слуга принес ему чай и бутылку вина. Некоторое время хозяин дома дегустировал мелкими глотками вина, насмешливо и внимательно осматривая дрожащие от нетерпения руки.

— Ганс, Ганс, — упрекнул он себя. — Ты словно собираешься сделать это впервые!

На стене висел портрет женщины, написанный не слишком искусным художником, но достаточно мастеровитый, чтобы понять, чей портрет изображен на холсте.

— Ах, Марика, — вздохнул герцог, поднимая бокал вина и приветствуя им властительницу души. — Не стоит томить себя, верно? Нам предстоит еще одна первая встреча!

Допив вино, он нажал потайную кнопку. Открылась дверь, и дрожащий от нетерпения де Роган медленно спустился в подвал по винтовой лестнице.

В маленькой комнатке он сбросил домашний халат, переоделся в длинную рубаху, поверх которой надел кожаный передник, шапочку, скрывшую его седые волосы, и, весь трепеща, открыл дверь в самую тайную комнату своего дома, где на длинном топчане, крепко привязанная за руки и за ноги, его ждала белокурая пленница, доставленная последним караваном из Сальты.

Герцогу хотелось думать, что его тайные помощники не ошиблись и привезенная женщина действительно окажется похожей на незабвенную Марику Рёкк.

ЗАГОВОР ЗРЕЕТ, 15 августа 1953 года

В ночи звуки слышны как никогда отчетливо. Кажется, что все происходит рядом, хотя источник звуков был отдален от дворца на много лье. Где-то в джунглях стучали автоматные очереди. Гвардейцы кардинала и мушкетеры короля наводили священный конституционный порядок в одной из деревень, приводя под руку короля ее жителей, отчего-то посчитавших, что они живут свободными.

Легко было представить, что творилось в этой деревне, но воображение собравшихся было захвачено совсем иным.

Заговор был неизбежен. Свиньи мечтают о хлеве, поэтому они всегда будут стремиться к побегу. Даже если их посадят в золотую клетку с кормушкой, наполненной апельсинами, они будут мечтать о помоях и грязи, в которой можно отлично вываляться.

— Не понимаю, — сухо и неприязненно сказал кардинал Сутерне. — Вначале чудовищные траты, теперь этот инфант… Король пустит нас по миру.

— Меня это тоже волнует, — признался Ришелье. — Особенно в последнее время.

— Луи должен понимать, что у него имеются наследники среди друзей, — сказал Монбарон.