Игры арийцев, или Группенфюрер Луи XVI - [45]

Герцогиня вытянула вверх длинную стройную ногу в шелковом чулке, вызывающее и похотливо огладила ее.

— Это невозможно, — сказала она. — И запомни, дурачок, все что делается, делается исключительно для твоей пользы.

Ласки ее утомляли, окончание их Бертран воспринял с невероятным облегчением, словно перенес пытку изощренного палача. Он уже готов был погрузиться в сон, но герцогиня бесцеремонно растолкала его.

— Не спи, не спи, — сказала она, награждая любовника тумаками. — Через час у тебя рыцарский обед в тронном зале короля.

— Какое мне дело до этого, — злобно сказал Бертран, садясь на постели. — Я всем уже сыт по горло. Я хочу выспаться. Мне надоело это вечно продолжающееся безумное веселье. Плевать я хотел на обеды, пусть даже их устраивает мой дядя.

— На рыцарские обеды плевать нельзя, — строго сказала герцогиня. — Рыцарские обеды — это не просто столование у короля, это общение с теми, кто управляет государством, с самыми доверенными лицами короля.

Если бы Бертран знал, во что обойдется ему этот обед, он бы, конечно, даже не сделал попытки встать с постели, злобно послал бы Изабеллу и остался среди шелкового и пухового изобилия.

Но серьезность тона Изабеллы де Клико сделала свое дело. Он сел на постели и, ворча, принялся натягивать панталоны и сапоги. Герцогиня, беззастенчиво открывшись во всей своей наготе, одобрительно наблюдала за ним.

— Поступок мужчины, — одобрила она. — Что ж, если ты устал, то я, пожалуй, не стану досаждать тебе этим вечером. Меня беспокоит лишь одно — поймет ли тебя маркиза?

Она проводила принца Бертрана чарующим взглядом и лукавой улыбкой, выждала, когда за ним закроются двери и, перевернувшись на живот, наваливаясь роскошной грудью на мягкую подушку, пробормотала:

— И все-таки в постели этот красавчик оказался не ахти каким крепким. Впору приглашать на десерт лакея.

Полежала немного в задумчивости, протянула руку к шнурку сигнального колокольчика и позвонила.

В тесном дворике яростно фехтовали два гвардейца и два мушкетера. Они со сдавленными выкриками обменивались хлесткими ударами шпаг, выпадами, демонстрируя свое умение владеть шпагами. При появлении Бертрана они остановили свою схватку, вложили шпаги в ножны и продемонстрировали прохожему взаимное расположение улыбками и рукопожатиями. Но затишье оказалось мнимым, едва Бертран шагнул на улицу, звон шпаг и сдавленные проклятия опять наполнили воздух, а короткий крик одного из дуэлянтов показал, что некоторые удары все-таки достигают намеченной цели.

Все опять всколыхнулось в душе Бертрана, безумие мира, в который он так опрометчиво ступил, угнетало его. Бертрану казалось, что он является героем глупой комедии, поставленной каким-то скверным любителем. Оставалась одна надежда — дядя увидит, дядя поймет, что Бертран не пригоден к исполнению назначенной ему роли, и в один прекрасный день отправит его обратно, пусть нищего, пусть без денег, но в Европу. Хотелось в это верить, пусть даже в глубине души Бертран понимал, что никуда ему не деться, никто и никогда не отпустит его из этих чертовых джунглей, и, возможно, остаток дней ему придется провести среди обезумевших от страха вояк, которые ушли в чужое прошлое, чтобы казаться нормальными.

Неожиданная мысль пришла ему в голову: если самому притвориться безумным, то, возможно, безумный мир тебя оставит в покое. Мысль эта показалась Бертрану спасительной, он ухватился за нее, как хватается за соломинку утопающий.

Безумие личное спасет от безумия окружающего. Надо только понять, что живешь во сне, что тебя окружают персонажи твоего воображения, и все станет на свои места. С этой мыслью, все более утверждаясь в ней, Бертран шел мимо уличных торговок, мидинеток, смуглых до красноты долговязых негров, на чьих плечах лежали процветание и успехи Паризии.

Да, именно так и должно быть: безумному королевству должен быть явлен безумный наследник!

КОРОЛЕВСКИЙ ОБЕД, вторая половина дня 10 августа 1953 года

Что вы знаете о королевских столах?

Если вы никогда не были представлены ко двору, если не приглашались на королевские пиршества, вы ничего не можете представить о великолепии королевского стола. Особенно в том случае, если за столом сидят не природные маркизы и графы, бароны и маршалы, виконты и герцоги, а всего лишь башенные стрелки танковых армад, следователи и шоферы гестапо, тучные хозяйственники, на которых когда-то зиждилось могущество рейха, начальники зондеркоманд, огнем и мечом утверждавшие это могущество, а ныне, обрядившись в платья времен французской монархии, жаждали подлинности происходящего, ибо это поднимало их в собственных глазах.

Паштеты и заливные, изысканные салаты, тонко нарезанная ветчина и колбасы подавались на сервизных тарелках, украшенных лилиями. В хрустальных чашах на столе разноцветно светились фрукты. Пузатились бутылки с бургундскими и гасконскими винами, хлопали пробки, освобождая из темных бутылок пузырящееся янтарное шампанское, но большинство прикладывались к толстым фужерам, в которые был налит коньяк. Никого не смущало, что коньяк следовало пить мелкими глотками из позолоченных коньячных рюмок, желание ощутить хмельной удар в голову был выше установленных застольных процедур.