Игры ангелов - [26]

– Посмотри, как эти пряди подчеркивают красоту глаз. Рис смотрела на свое отражение в зеркале. «Я почти узнаю эту женщину, – подумала она. – Я почти узнаю себя».

Серж, заметив в ее глазах слезы, встревожено отложил ножницы:

– Ты расстроилась? Тебе не нравится?

– Да что вы, очень нравится! Просто я давно не видела в зеркале то, что мне нравится.

Серж потрепал Рис по плечу:

– Хватит, а то я расплачусь. Дай хоть я сначала тебя высушу.

Она хотела похвастаться новой стрижкой. У нее был потрясающий день, и выглядела она потрясающе. Зря только она поддалась на уговоры Линды-Гейл и купила это желтую рубашку. Правда, она раздала продавцам рисунки – и так она делала в каждом магазине, куда ее затаскивала Линда-Гейл.

Она собиралась отправиться прямо домой, надеть новую рубашку, позвонить Броуди и узнать, не хочет ли он поужинать вместе с ней. Она нашла на рынке отличную зелень, морские гребешки и шафран.

В квартиру она поднималась, пританцовывая от радости. Напевая себе под нос, она решила, что сначала поставит сумки на стол, а уж потом запрет дверь. После чего в ритме вальса двинулась в ванную – полюбоваться на себя еще разочек.

Но, взглянув в зеркало, остолбенела.

К зеркалу был прикреплен тот самый рисунок, и вместо своего лица она увидела лицо убитой женщины. На стенах и на полу красным маркером был написан один и тот же вопрос:

ЭТО Я? Она опустилась на пол, сжалась в комок.

Она давно должна была вернуться, думал Броуди. Сколько времени можно стричься? К телефону она не подходила, за последний час он позвонил ей четыре раза. Он по ней скучал. Это смущало его. Он не стал унижаться и звонить ей на мобильный. Ее машина стояла на обычном месте. Броуди взлетел по лестнице и нетерпеливо постучал в дверь.

– Это Броуди! – крикнул он. – Открывай!

– Извини. У меня разболелась голова.

– Открой дверь! – Он подергал ручку.

– Мне нужно поспать, и все пройдет. Я позвоню тебе завтра. Голос ее ему не понравился.

– Рис, открой дверь!

– Ну ладно, ладно. – Щелкнул замок, дверь открылась. – Неужели я непонятно объяснила? У меня болит голова.

Она была бледна как смерть. Он заметил на столе сумки.

– Ты давно вернулась?

– Не знаю. Примерно час назад.

Голова у нее болит, как же! Он достаточно хорошо ее знает: ей бы ногу отрезало, но продукты она бы убрала.

– Что случилось?

– Не мог бы ты уйти? Я хочу побыть одна.

– Как только пойму, что происходит, я тут же уйду, – сказал он. – Что у тебя с руками? – Он взял ее руку – решил, что она в крови. – Что за черт? Это чернила?

Она беззвучно расплакалась:

– Я не могу это смыть. Не могу смыть... Я не помню, когда я это сделала. Не помню...

Он подхватил Рис на руки и отнес на кровать. Она не сопротивлялась.

В некоторых местах на полу и на стенах ванной остались красные разводы. А в раковине валялась куча влажных салфеток. Рисунок с зеркала она содрала.

Она подошла к нему сзади и сказала:

– Я не помню, как я это сделала.

– Где красный фломастер? – спросил он не оборачиваясь.

– Не знаю. Я, наверное, убрала его на место. – Она пошла на кухню, выдвинула ящик. – Его здесь нет! Должно быть, я забрала его с собой и выбросила. Я ничего не помню. Как и в прошлый раз.

– А что было в прошлый раз?

– Меня сейчас стошнит.

– Не стошнит.

Глаза у нее покраснели от слез.

– Тебя не стошнит, – повторил он и подошел к ней. – Ты мне еще не рассказала про прошлый раз. У тебя бренди есть?

– Я не хочу никакого бренди.

– А я и не спрашиваю, хочешь ты или нет. – Он открыл буфет, достал бутылку, налил бренди в стакан. – Давай залпом.

Рис взяла стакан, глотнула бренди.

– На этом рисунке могла быть я. Если я все выдумала...

– Тебя что, когда-нибудь душили?

– Это все просто видоизменилось. Меня однажды пытались убить, и последние два года я боюсь, что это повторится. Эта женщина на рисунке чем-то напоминает меня.

– Потому что у вас обеих длинные темные волосы. Вернее, у тебя они были длинные до сегодняшнего дня. – Он легонько коснулся рукой ее волос. – На рисунке не твое лицо.

– Я же плохо ее разглядела.

– Но ты ее видела.

– Не знаю...

– Я знаю. – Он открыл холодильник и с удовольствием отметил, что она запаслась его любимым пивом, – Ты видела двоих людей у реки.

– Почему ты в этом так уверен? Ты же их не видел.

– Я видел тебя. Что еще ты не помнишь?

– Я не помню, как ставила отметки на карте. Не помню, как собрала все свои вещи в дорожную сумку. Были еще и всякие другие мелочи. – И, помолчав, она добавила: – Мне нужно в больницу. Я не справляюсь.

– Полная чушь! – Он отхлебнул пива, заглянул в сумку с продуктами. – Что это тут за трава?

– Я купила ее на рынке. Ты меня слушаешь? Ты видел, что я там устроила? – Она показала на ванную.

– А если это была не ты?

– Кто же еще? – взорвалась она. – Броуди, да пойми ты, я не в себе. Я придумываю убийства и пишу на стенах.

Голова у нее раскалывалась, сердце ныло.

– Ты сообщила об убийстве, пошли слухи. А если они дошли и до убийцы? А если он тоже тебя видел? Получается, что выйти сухим из воды ему не удалось.

– Потому что был свидетель, – прошептала она.

– Ну да. Но свидетель – жертва насилия. И убийца решил на этом сыграть. В городе этой женщине никто не верит – она здесь новенькая и немного со странностями. Так, может, ее подтолкнуть? Есть вероятность, что она сорвется и уедет отсюда. Да если и не уедет, все равно доверия ей это не прибавит.