Игрушка богов - [33]

А через мгновение душа вернулась в тело. Едва нервные импульсы достигли рецепторов в мозгу, как Тимур зашелся захлёбывающимся криком. Стало легче. Совсем чуть-чуть, но легче. По крайней мере, теперь можно было дышать.

Из открытой раны начала обильно сочиться кровь, пропитывая свитер. Тимур выронил из руки ножик и крепко прижал к животу ладони. Если брюшная артерия не задета, то опасности для жизни нет. Если только ножик не вскрыл желудок и желудочная кислота вместе с непереваренной пищей не просочилась в брюшную полость. Тогда начнётся периотивит??? Через несколько дней он приведёт к мучительной смерти.

Тимур принял позу эмбриона, прикрыл глаза. Перед его лицом валялся ножик надзирателя. Окровавленное лезвие было в длину не менее тридцати сантиметров. Оно обязано было проколоть туловище насквозь.

Где-то неподалёку заржала лошадь.

В мертвой тишине, воцарившейся после нападения надзирателя на Игрока, слабый старческий голос прозвучал особенно громко:

— Что ж ты, нелюдь, делаешь-то? За что ж ты парня-то погубил?

Тимур раскрыл глаза, вывернул шею. Напряг зрение. Сквозь частокол ног стражников с трудом разглядел ковыляющую к ним старушку. Бабушка шагала со скоростью черепахи, переставляя за раз ногу сантиметров на десять. Её туловище было переломлено в поясе пополам. Ещё отчетливей прорисовался горб. Ноги и руки дрожали. Чтобы просто не упасть, она отдавала последние крупицы сил. И только воля этой пожилой женщины толкала её вперед.

Старушка остановилась у угла своей хижины, опёрлась плечом о стену. Ткнула в Бьёрна скрюченным пальцем, задыхаясь, спросила:

— Как смеешь ты, жрец, отбирать чужие жизни? Жизни, что не тобою им даны, жизни, что земля нам наша даровала? Как…

Бьёрн побагровел и, брызжа слюной, крикнул:

— Эрик!

На это имя откликнулся здоровяк. Он вручил свой факел соседу, развернулся и молча направился к бабушке.

Тимур напрягся, кривясь от боли и качаясь как упившийся вусмерть, сел. Вытянул руку, схватился за мантию надзирателя. Завалился и практически на нём повис. Заглядывая снизу в его лицо, прохрипел:

— Ты что это делаешь? Не смей, урод… Слышишь? Не смей, её трогать…

Эрик подошел к старушке, толкнув, повалил её на землю. Бабушка заголосила от ужаса, закрыла голову.

… Так не бывает… Это невозможно… Такого не показывают в кино… Люди так не поступают. Они не способны на это…

Память милосердна. Она сохранила лишь обрывки воспоминаний. Тимур помнил могучую спину Эрика, стоящего над лежащей женщиной, помнил её босые, грязные стопы, выглядывающие из-под платья. Помнил её крик. И то, как огромная нога воина в сапоге со стальным носом поднялась и с силой опустилась на голову старушки. И особенно запомнилась наступившая после этого тишина.

А потом всё снова стало ясным, чётким и контрастным. Откуда-то взялись силы. Наверное, их дала ему ярость.

Тимур убрал от раны руку, подхватил ножик, покрепче вцепился в мантию Бьёрна и ткнул куда-то в область живота. Первый раз не попал- надзиратель вывернулся. Нож только проткнул мантию. Тимур, буквально вися на надзирателе, ударил снова. На этот раз удачно- нож вошел в тело по рукоять. Проворачивая его в ране, Тимур вытащил лезвие и ударил снова. И снова попал как надо. Бьёрн упал на спину. Тимур заполз на него, вытащил нож, замахнулся. Ударил, целясь в сердце.

И лезвие по рукоять ушло в землю- Бьёрн успел отвести удар. А больше надзиратель не позволил Тимуру ничего. Этот невзрачный человек оказался очень, просто невероятно силён. Своих ран он, казалось, не чувствовал. Ран, которые должны были пригвоздить его к земле, лишить возможности двигаться, отнять силы. Это только в кино получившие ножом в живот люди могут потом ещё полдня прыгать и бегать марафон. В реальности после такого обычно еле шевелятся. И то недолго.

Но Бьёрн, похоже, об этом не знал. Он упёрся ладонями в грудь Тимура, толкнул его. Вроде бы легко так толкнул, но Тимура отлетел от Бьёрна на метр и упал на спину. С такой силой можно откинуть человека ногами, но никак не руками. Но Бьёрн не знал и об этом тоже. Он просто проявлял чудеса силы и выносливости. Его лицо при этом оставалось бесстрастным, а изо рта ещё не донеслось ни звука.

Едва Тимур коснулся спиной земли, как на него налетел надзиратель. Придавил руку с ножом коленом, сомкнул на шее длинные пальцы. Тимур захрипел и забился всем телом. Начал колотить Бьёрна левой по печени, но противник только морщился и хватки своей не ослаблял. А хваткой такой легко можно было сломать позвоночник. Тимур из последних сил напрягал мышцы шеи, но сознание уже покидало его. До концы жизни оставались считанные секунды.

Маленькие ладони вцепились в лицо надзирателя со спины, натянули кожу, заставили растянуться в кровожадном оскале губы. Его пальцы разжались, он не глядя ткнул локтем назад. Ладони соскользнули, оставив на щеках, скулах и лбу Бьёрна глубокие кровавые бороздки. Но закончить с Тимуром надзиратель не успел- появилась ещё одна помеха.

Вспаханная почва прекрасно поглощала стук копыт. Хрипение летящих над полем лошадей терялось в гомоне селян, слуг князя и стражников. И только идущий от хижины Эрик заметил приближение Курца. Он набрал в легкие воздуха, открыл рот. Но предупредить никого так и не успел.