Игрушка без упаковки - [40]

— Софья Александровна, скажите, куда вы ездили на своей машине из клиники в половине второго ночи?

— С чего вы взяли, что я вообще куда-то ездила? — резко бросила я.

— Вопросы здесь задаю я, — мягко ответил следователь, — и если спрашиваю, значит есть основания. Вашу машину зафиксировали камеры наружного наблюдения у ворот больницы и на възде на шоссе. В час двадцать семь вы выехали, но через короткий промежуток времени, а именно в два тридцать четыре вернулись на территорию клиники. Так где вы были, куда ездили?

— Ах это, — сделала я вид, будто припоминаю, — ездила развеяться. Как вы уже знаете, тем вечером мы с коллегами отмечали радостное событие и я нехорошо себя почувствовала, вот и решила проехаться по ночному городу, прийти в себя.

— Вы в нетрезвом состоянии сели за руль? — вкрадчиво задал вопрос Николай Георгиевич.

— Да я не пила практически, не особо это дело люблю.

— Вы куда-нибудь заезжали? Где-нибудь останавливались?

— Нет, просто каталась по городу, — ответила я.

— А у меня другие сведения, — открыл какую-то папку следователь, — вот, в один час пятьдесят девять минут вас зафиксировала камера наблюдения, установленная на заправке, где вы приобрели две канистры с бензином, не заправили машину, а именно наполнили канистры. Работник заправки хорошо вас запомнил и описал, так зачем вам бензин, Софья Аександровна?

— Про запас, — с досадой сказала я, — вообще, больше без адвоката я ни слова не скажу и дайте мне позвонить, я имею на это право!

— Да пожалуйста, — улыбнувшись протянул мне мобильник Николай Георгиевич.

Я набрала Сашин номер, он тут же ответил:

— Ты где? Я приехал в клинику, а медсестра на посту сказала, что тебя менты увезли и телефон отключен!

— Саша, приезжай скорей, — чуть не плакала я, — у меня большие неприятности.

Я сказала адрес отдела, где нахожусь, Александр пообещал быстро приехать и положил трубку.

— Советую вам сотрудничать со следствием, — забирая сотовый сказал следователь, — против вас слишком много неопровержимых улик.

— Никаких улик против меня у вас нет, — посмотрела я на следака, — а то, что я купила про запас бензин еще ни о чем не говорит! Я автовладелец, имею машину, она ездит на топливе, вот и все! И предъявить мне вам нечего!

— Как хотите, можете упираться, — хмыкнул Николай Георгиевич, — но я докажу вашу причастность к поджогу…

— Доказывайте! Это ваша работа! А пока не доказали, нечего мне тут указывать и обвинять черт знает в чем!

Саша, как и обещал, приехал быстро, в сопровождении адвоката, который выслушав следователя разбил в пух и прах его обвинение и Николаю Георгиевичу пришлось отпустить меня под подписку о не выезде. Мы с Сашей молча приехали домой и на пороге квартиры столкнулись с Николаем Георгиевичем и двумя оперативниками. Следователь сунул нам с Александром под нос какую-то бумажку, пояснив, что это ордер на обыск.

— Денис, сходи пока за понятыми, — повернулся к одному из парней следователь, потом снова глянул на нас, — а вы открывайте дверь, надеюсь вы не станете препятствовать следствию.

Саша достал из кармана ключи и отпер замок, у меня чуть не подкосились ноги от страха, ведь на антресолях лежит пакет с моей вчерашней одеждой, я забыла выбросить его, все кончено. Естественно они быстро обнаружили сверток, разорвали скотч и достали мое вчерашнее платье. Даже стоя в нескольких метрах от него, я почувствовала отчетливый запах гари и бензина от ткани.

— Так-так, — хмыкнул следователь, — зачем упаковывать в полиэтилен одежду и так заматывать? Что скажете, Софья Александровна?

— А что тут говорить, — посмотрела я на него, — платье как платье, я не могу хранить свои вещи так, как мне удобно?

— Можете, конечно, — во всю улыбался Николай Георгиевич, — а запах-то какой? Вы подрабатываете на бензоколонке?

— Нет, не подрабатываю, — огрызнулась я.

— Так откуда же такой четкий запах бензина?

— Замолчи, Софья, — не дал мне Саша открыть рот и обратился к Николаю Григорьевичу, — вы собираетесь предъявить ей обвинение?

— Да, именно это я и собираюсь сделать, — кивнул следователь, — оставить под подпиской я вас не могу, вы арестованы по обвинению в поджоге клиники и в предумышленном убийстве людей заведомо для вас находящихся в беспомощном состоянии.

С этими словами он подошел и защелкнул наручники на моих запястьях.

— Никакой адвокат тебе не поможет, — усмехнулся следак, — пойдешь по полной.

— Софья, не бойся, — окликнул меня Саша, — все будет хорошо, у них нет доказательств, я тебя вытащу.

Но словам Александра не суждено было сбыться. Добытых доказательств и показаний свидетелей хватило для того, чтобы суд признал меня виновным по всех статьям и вынес приговор — 26 лет в колонии строгого режима. Правда они так и не узнали мотив, как не пытались меня расколоть, я не произнесла ни слова об Эрике да так и не признала свою вину. Адвокат, защищавший меня говорил что подаст апелляцию, дело пересмотрят, пытался меня подбодрить, но я была словно в тумане. Когда сидела в СИЗО, Саша навещал меня, но подробно выспросить, как там Эрик, не представилось подходящей возможности, по туманным словам Александра, он пребывал не в лучшей форме. Меня мучили невеселые мысли об Эрике, я даже не успела с ним поговорить, но это похоже бесполезно. Сегодня меня отправляют по этапу, как здесь говорится, мне уже было все равно, я смирилась с тем, что большую часть оставшейся жизни проведу за решеткой. Дни в тюрьме тянутся неимоверно долго, словно в часы кто-то добавил минут, а в минуты секунд. Саша приезжал на длительные свидания намного чаще, чем положено, за что платил огромные деньги начальнику колонии, помогал с ремонтом, привозил всякую технику, лишь бы создать мне сносные условия отбывания наказания. У меня был даже мобильный телефон по которому мы с Сашей болтали часами. Он рассказывал, как там Эрик, что есть положительная динамика, но не особо сильная. Что ведет он себя очень замкнуто, ходит словно сомнамбула, бормочет что-то под нос, Сашу вроде как узнает, но идти на контакт не хочет. Александр пытается работать с ним, как специалист, но Эрик мало на что реагирует. Уже прошел почти год, как я нахожусь в колонии, но ощущение такое, что лет пятнадцать, я не выдержу здесь еще 25, это ад, несмотря на созданные сносные условия…  Я сдернула с кровати простыню, разорвала ее на длинные лоскуты и крепко связала в несколько частей, чтобы не порвалась и не развязалась под моим весом. Скрутила петлю, привязала другой конец к перекладине верхних нар (после Сашиных денежных вливаний в колонию меня поселили в одиночную камеру, довольно неплохо оборудованную, с отдельным туалетом и душем и кое какой бытовой техникой, которую привез он же), взгромоздилась на стул, накинула петлю на шею и спрыгнула…