Игромания Bet - [16]

Для того, чтобы разрушить прежние порядки, Петр создает мощнейшую питерскую криминальную группировку, собрав по стране всех отморозков и беспредельщиков. Попутно Петр вывозит в Европу через Менщикова общак и отмывает в местных банках. Прежде всего в голландских. Увлечение флотом — просто красивая ширма для осуществления финансовых махинаций в этом регионе. Попутно Петр борется со старыми воровскими понятиями и прикрывает многие монастырские малины, упраздняет должность главного крестного отца — патриарха.

С эпохи Петра исконная русская воровская жизнь потихоньку уходит в подполье. Она по-прежнему имеет влияние на общественную жизнь, но уже не контролирует ее. Да и сами авторитеты, воры в законе и простые шестерки все больше тяготеют к государственной службе. Их дети порывают с традициями блатной жизни, что создает духовный раскол в обществе. Этим и объясняет Фоминго русскую революцию. Из воровского мира ушли, а прежние понты остались. От отцов, дедов и прадедов. Так, оказывается, Ленин был дальним отпрыском крупного казанского вора в законе Ульяшки Лысого, которому пришлось в восемнадцатом веке бежать как беспределыцику из родного города от мести всего криминального сообщества.

А еще проводились генеалогические линии от суздальских и черниговских к подольским и таганским. Это значит, что в современных преступных группировках свирепствовали прямые потомки князей и их воинов. Короче, нагородил Фоминго такого, что лучше бы Клипа напился, подрался и уснул в багажном отсеке. А вместо этого он медленно шел по аэропорту Ататюрка, вперившись в книжонку, и даже не смог покурить. Достал сигарету одной рукой, не глядя, любимую зажигалку достал… И выронил. И даже не заметил. Я вытащил из-под урны это чудо дизайна, догнал Клипу, чтобы помочь ему прикурить, но он потерял сигарету и вообще забыл, что хотел сделать. Так увлекся чтением.

Я сунул зажигалку в карман, предварительно рассмотрев ее. Каждый раз, когда видишь ее, хочется внимательно изучать. Клипе сделали зажигалку по спецзаказу, и он гордился ею до невозможности. Всем показывал. Мужики завидовали.

Это была вытянувшаяся в сладострастном порыве голая девица из серебристого металла. Если ей нажать на лобок, то изо рта вырывалось пламя. Огромная струя. И вот это сокровище Клипа потерял из-за книжонки Фоминго.

Клипу посадили в такси на переднее сиденье, чтобы он мог зачитывать куски своей исторической прозы водителю, а нас не трогал. Цифры на счетчике замелькали, как палочки в руках барабанщика, — дикой дробью он отвлекает внимание от плутовства фокусника, с которым работает в паре. Клипу все это не занимало нимало, он неожиданно захлопнул Фоминго и весело сказал:

— Будем брать Куликово поле! Будем брать…

Мы даже не возражали: надо — возьмем. Какие проблемы? Взять Куликово поле? Да ерунда.

Тех же шапкозакидательских настроений на завтрашний вечер придерживались и болелы, обгонявшие нас с флагами и шарфиками. Когда подъехали к гостинице, счетчик настрекотал на сорок долларов. Высветились, конечно, турецкие деньги, но водила уверенно сказал, что это и есть сорок долларов. Тютелька в тютельку. Клипа дал пятьдесят. Водила убедил, что у него нет сдачи. На том и расстались.

Фрагмент 23. Накурил на приключения.

Клипа забронировал отель с мудреным названием — «P.Loti». Клипа сказал, что это похоже на «плати!». По части денег у Клипы фантазия работает.

Номера оказались достойными. У меня сингл, а на себя Клипа отчего-то пожадничал — утрамбовался в дабл вместе с Ванечкой. Видимо, чтобы было кого использовать в качестве слуги. Пока я знакомился со своим номером, Клипа снова полез в книгу, а Ванечка по заданию жены пошел на шопинг с длинным списком. Почти со свитком. Я в результате остался один на один со Стамбулом. Обменял двести долларов, чтобы чувствовать себя в компании с ним уверенно, и двинул вдоль трамвайных путей. Под вопли рыжих и конопатых англичан.

Они за своего приняли — за один и четыре. Потому что я в майке «Ливера». Я не болею за «Ливер» — просто ненавижу итальянцев. Все эти «Лацио», Ди Канио, Матерацци и прочие — один сплошной фашизм. Итальянцы — смазливые подонки. Вот в чем их фишка. Лупят друг друга по ногам, а потом целуются, как пидоры последние. А потом опять — по ногам. И так до бесконечности. И одни «низы». Бесчеловечные, душераздирающие «низы». А я «низы» не люблю. Это получается, что болеешь против игры. Чтобы не забивали. Для тех, кто ставит на «низы», лучше всего, чтобы матч начался и сразу закончился. А какое тут удовольствие? Да, кстати, об удовольствиях…

Запах чего-то запретного раззадорил ноздри, и я стал искать его источник. И нашел. У кладбища. Конечно, мусульманские покойники и их надгробные камни так благоухать не могли, поэтому я шмыгнул в арку, разделявшую кладбище на две равные части. На арке было многозначительно написано «Mistic Waterpipe Garden». А на плитах кладбища развлекались кошки.

Я разлегся на пестром пуфе, мне принесли кальян, и тут все стрессы и печали улетучились вместе с дымом в просмоленном потолке злачной хибары. Кажется, и восточные красавицы посетили меня в эти минуты умиротворения. С открытыми пупками в обрамлении блесток и с закрытыми лицами. Или ничего такого не было, а просто было хорошо? В конце концов, все это не так уж важно — было или не было…