Игроки Зимы (Сборник) - [11]

Вытащив огниво, он зажег свечной огарок, и, закутавшись в плащ, вышел. Качиль, кажется, успокоился, и во всем доме снова царила давящая тишина.

За порогом висела темнота, которую не могла одолеть маленькая мерцающая свеча Комната Качиля находилась за изгибом коридора, сразу напротив узкого оконного отверстия в стене. Серое стекло светилось в блеске луны, но, как и свеча, этот свет казался неспособным проникнуть в черноту.

Хейвор был почти у окна, когда из тени выступила фигура и выделилась на фоне оконного прямоугольника, несомненно стройный девичий силуэт, словно скроенный из черного материала на фоне лунного света. Видимо дочь хозяина, та белокурая, боязливая немая девица, проснувшаяся, как и он, от крика Качиля. Хейвор тихо сказал:

— Не бойся… я погляжу за ним.

Контур, казалось, расплылся по краям, как это часто происходит на ярком световом фоне. Затем фигура скользнула в сторону и снова исчезла в темноте. Когда Хейвор прошел мимо окна, там никого не было. Странно, он должен был встретить ее, когда сворачивал за угол. Его охватила жуть. Он встряхнулся, словно сбрасывая клочья сна, и открыл дверь Качиля.

Слабый свет падал на скрюченную фигуру в постели. Рука лежала вытянутой на подушке, и, когда Хейвор поднес свечу ближе, его взгляд упал на нечто длинное, блестевшее у рукава. Он дернул за это, отчего пламя, казалось, взвилось выше. Одинокий золотистый волос.

Когда он отпустил его, волос медленно опустился на одеяло. Хейвор наклонился и осмотрел покрывало внимательнее. Ему вспомнилась собака одного торговца лошадьми с востока, которая каждую ночь спала в ногах хозяина и утром как знак своего присутствия оставляла на штанинах старого мошенника большое количество грубой шерсти. Хейвору показалось, что поперек постели Качиля спал огромный пес. Пес с волосами, такими тонкими, длинными и золотистыми как у девушки.

Пламя свечи затанцевало на лице Качиля. Его глаза и рот были широко раскрыты, но тело было холодным и безжизненным, как ночь.

ДОРОГА

Утро подсветило тьму до матовой костяной белизны, а солнце всходило как дешевая стекляшка без какого бы то ни было огня. В трактире ничто не шевелилось. Даже Фелуче, казалось, еще крепко спал несмотря на свои слова накануне вечером. В гостиной большой огонь в очаге превратился в кучу пепла. Холодный утренний свет лился через широкое окно и делал комнату большой, пустой, неестественно необитаемой и бесцветной.

— Хозяин! — позвал Хейвор. Собственный голос показался ему тонким и тихим, но через некоторое время мужик вступил в помещение, с той же каменной миной, как и вечером.

— Чем могу служить, сударь?

— Один из моих попутчиков сегодня ночью умер, — Сказал Хейвор. Странным образом он не ждал от хозяина удивления или какого-либо другого проявления чувств. Мужик, и правда, скрестил руки на груди так хладнокровно, словно Хейвор говорил о погоде или о состоянии пути.

— В Аксе есть священник?

— Да.

Хейвор ждал некоторое время, но мужик молчал и пришлось спросить снова:

— Где я могу его найти?

— Не здесь. Вам придется ехать миль двадцать к Осилю. Сейчас священник выполняет там свои церковные службы. Мы ждем его возвращения только к ближайшему празднику. Здесь, в Аксе, вам не видать похорон со священником.

— Значит, нам самим придется выкопать могилу. Хозяин спокойно возразил:

— Здесь вам не предоставят ни заступа, ни клочка земли.

— Чтобы мы верно друг друга поняли… — сказал Хейвор, — человек, о котором я говорю, не тот, который вчера вечером удручал вас. Я говорю о рыжеволосом, который сидел у камина. Он умер от лихорадки.

— Вы это точно знаете?

Ветер, завывавший вокруг дома, казалось, прошелся холодом между лопаток Хейвора.

— Да, хозяин, я это знаю точно. Ты полагаешь что-то иное?

— Я полагаю, что в Аксе вздохнут с облегчением, если вы уедете с вашим другом… живым или мертвым!

— Твоя дочь, — заговорил Хейвор снова. — Что ей надо было ночью в коридоре? Она хотела покопаться, в наших вещах?

— Моя дочь? Она не покидала своей комнаты.

— Тогда какая-то служанка. Я видел возле спальни больного белокурую девушку.

Впервые что-то дрогнуло в лице хозяина. Он улыбнулся холодной, кривой улыбкой.

— Не удивительно.

Хейвор посмотрел на него и промолчал.

Вместо этого он пошел наверх, чтобы разбудить Фелуче, а затем в город, чтобы найти лопату и выкопать, для Качиля могилу.

Небо было покрыто исхлестанной массой белых облаков, в которые вгрызалась буря. Ворона в латунной клетке над дверью трактира съежилась в растрепанный клубок перьев. На улицах не было ни души.

— Хейвор некоторое время бродил по ним. То здесь, то там он замечал наблюдавшее из высоких окон лицо, которое живо скрывалось, едва он поднимал голову. Один раз он встретил ребенка, одиноко игравшего на дороге гальками, но тот вскочил и помчался прочь, когда заметил Хейвора. Новости в Аксе распространялись быстро. Жители избегали его. Подобным образом относились к заразным или больным, если свирепствовала чума. Он почувствовал мурашки на коже. Ветер бил ему в лицо.

Наконец Хейвор услышал глухие, но далеко отдающиеся удары молота. Он пошел на звук по узенькому проулку и вышел к кузнице. Ворота стояли открытыми, и за ними багряный жар смешивался с пульсирующими тенями. Хейвор разглядел могучую, темную фигуру человека, который в ровном ритме бил по наковальне — оглушительное эхо в тихом, ломком воздухе.