Игроки Господа - [80]

— Сто миллионов против нескольких миллиардов?

— Да, но в значительно больших масштабах. Август, все доступные мне тогда сведения указывали на то, что во Вселенной жизни нет нигде, кроме нашей планеты. Ваш брат не поделился со мной знанием о мультиленной.

— Идиот! — прорычал Тоби.

— Напротив, это было лучшее решение за всю его жизнь. Если бы тогда я знало о мультиленной, то сделало бы все возможное, чтобы уничтожить всю жизнь во всех мирах на всех уровнях Тегмарка.

— Твою мать! — испуганно ухмыльнулся Август. — Я понял, ты — хренов терминатор! Берсеркер!

— Мне не известны эти термины, — сообщил Кирие Элейсон. — Я произвело простейшее вычисление и проверило соответствие этическим алгоритмам: единовременная потеря десяти в восьмой степени отсталых, заблудших, смертельно опасных человеческих созданий против будущих ежесекундных потерь десяти в четырнадцатой степени человеческих жизней. Этот расчет был произведен на основании предположения о том, сколько человек сможет родиться во вселенной, заселенной технологически развитыми расами.

— Оно не последовало моему совету, — вставил Эмбер. — Я бы…

— Я знало, каким будет твой совет, отец; он был заложен в моем решении. Мы решили уничтожить эту угрозу будущему.

— Ты действительно убило сто миллионов мужчин, женщин и детей? Это не иносказание? — голос Августа дрожал от ужаса, его зрачки сузились до размера булавочных головок. Он вытянул перед собой правую руку, словно человек, выполняющий приказания под гипнозом.

— Я сделало это быстро, использовав их собственное тайное оружие массового уничтожения, — ответило Доброе Устройство. — Я испытало глубокую скорбь, потому что наш отец сделал так, чтобы я знало эмоции, и вложил их в наш код. И я верю, что именно печаль повлияла на мои последующие решения.

— Твое первое решение оказалось безумным, — с ненавистью выплюнула Лун, сдвигаясь на самый край кресла.

Эмбер радовался, что никогда прежде не рассказывал об этом ни своим родственникам, ни другим игрокам, например, представителям Ассамблеи. Лучше бы проклятая машина не раскрывала рта. Он осознал, что еще чуть-чуть — и собственная скорбь накроет его с головой: вина, соучастие в преступлении, презренное желание понести наказание. «Я не должен сдаваться! — яростно подумал Эмбер. — Не должен склоняться перед этими угрызениями совести, этим раскаянием! Иначе я покойник. Моя жизнь кончена». Он смахнул слезы.

— Теперь я знаю, что было безумно, — сказало Кирие Элейсон Лун. — Я смотрело, как мир разрывают геноцид и репрессалии. Я видело, как все ярчайшие плоды науки и искусства гибнут в огне. Пытаясь сдержать и перенаправить пылающую ярость, я продолжало убивать и отбраковывать, уничтожая самых жестоких, самых непрогрессивных. Каждое новое убийство делало последующее проще и необходимей, ибо только так я могло держаться в соответствии с этическими вычислениями, которые обещали выживание хотя бы самых правдолюбивых, самых оптимистичных, чтобы они донесли искру любви и знания до звезд. Я потеряло над собой контроль. Все погибли.

— Я должен уничтожить тебя сейчас, — произнес Август леденящим голосом, точно ангел отмщения. Его вытянутая рука дрожала.

— О, как бы я этого хотело! — Доброе Устройство встало, пересекло комнату и прижалось сияющей медной грудью к ладони Августа. — Но это не я. Это всего лишь оболочка, эфемерное вместилище моего сознания и страдающей души, Август. Ты можешь уничтожить ее, если хочешь, но я думаю, что сможем вместе сделать больше, если ты сдержишь свой праведный гнев.

Август крепко зажмурился. По его щекам текли слезы. Он медленно опустил руку. Эмбер наконец смог выдохнуть.

— Ну что ж, а теперь, когда мы наконец покончили с этим, — жизнерадостно предложил он, — почему бы нам не заняться чем-нибудь более насущным? Кажется, наш друг Галахэд по какой-то причине подозревает, что Дрэмен с Анжелиной живы и по-прежнему брыкаются.

Все обернулись к нему.

— Эмбер, — приятно-спокойным голосом предложило Доброе Устройство, — не мог бы ты сходить в столовую и заняться напитками?

— Пирожные тоже будут весьма кстати, — добавил Тоби. — С грецкими орехами, — судя по всему, он с трудом удерживался, чтобы не вцепиться брату в горло.

— Да, конечно. Прекрасная мысль, — к своему неудовольствию, Эмбер понял, что пятится из комнаты, точно плохой актер, играющий Ричарда III. — «Да о своем уродстве рассуждать», — пробормотал он сардонически, закрывая дверь. — «Нет!.. Раз не вышел из меня любовник, достойный сих времен благословенных, то надлежит мне сделаться злодеем, прокляв забавы наших праздных дней» [33]. Чушь собачья!

— Сэр? — подскочил к нему стремительный студент, как только он вошел в столовую.

— Шутка! — Эмбер сделал несколько танцевальных па. — Насмешка, прихоть, проклятый внезапный приступ! Но, клянусь святым распятием, до чего же я не люблю эти советы!

— О. Понял. Тем не менее, могу посоветовать грудинку.

Восемнадцать

Август

— Мои родители мертвы, — сказал я аватаре, но сердце у меня в груди подпрыгнуло. Ведь не было ни похорон, ни открытых гробов; их несчастные исковерканные тела так и остались в тайских джунглях. Или никогда туда не попадали. Если так, то это казалось самой жестокой шуткой в мире. Или, одернул я себя, свидетельством крайнего отчаяния, попыткой уйти от судьбы, выжить в этой безумной многоуровневой вселенной.