Игрок - [90]

Толпа, состоящая из представителей всех слоев общества, большинство в которой составляли рыночные торговки, запрудила все подходы к Отель-де-Невер, но не для того, чтобы, как в прошлом, приветствовать господина Ла за богатства, которые он рассыпал на них, а для того, чтобы проклинать его имя и оглушать его воем, состоящим из угроз и обвинений. Здание не было взято приступом только благодаря высокой ограде. Отряд мушкетеров, высланный регентом, расчистил улицу и остался нести дежурство возле дома.

В это же время другая толпа окружила Пале-Рояль, выплескивая через железные прутья решетки свою ярость в адрес регента.

Ярость, вызванная этим указом, в последующие дни все усиливалась. Уличные сцены были столь опасными, осада Банка, также взятого под охрану, столь враждебна, фельетоны и статьи столь оскорбительны, что д'Аржансон сам начал пугаться вызванной им бури.

Когда и пять дней спустя эта смута не проявила никаких признаков затихания, он собрался с духом и пошел к регенту.

Он узнал, что парламент на последнем заседании отказался утвердить этот указ, с одной стороны, удовлетворив чувство мести по отношению к унижавшему его Лоу, а с другой, отведя себе благодарную роль народного заступника.

Регент принял канцлера в своем кабинете, где кроме него находился только изящный Ла Врийер. Его поведение было необычно суровым.

— Теперь, когда мы по вашей милости оказались в настоящем аду, вы, господин маркиз, надеюсь, убедились в своем безрассудстве?

Рослый маркиз низко поклонился. Возбуждение исказило черты его темного, морщинистого лица.

— Запущенная болезнь, монсеньер, требует сильных средств для ее лечения.

— Вы это уже говорили в совете. Боюсь, вам не хватает оригинальности. Вы думаете успокоить меня своими замшелыми афоризмами из Монтеня[76]?

— Если бы это было все, что я хотел сказать, монсеньер, я был бы сейчас в меньшем отчаяньи, — и он рассказал регенту о том, что приготовил парламент.

Его Высочество зло рассмеялся.

— Так! Мои старые друзья в мантиях открыли способ заработать себе популярность у народа.

— Вы очень точно выразились, Ваше Высочество. Могу ли я почтительно посоветовать вам лишить их удовольствия, которое они предвкушают? Выбейте у них из-под ног почву сами, отменив указ.

— Вы мне это почтительно советуете, да? — Его Высочество затрясся от ярости. — Если бы вы наполовину были так почтительны, когда советовали издать этот указ, то мы бы сейчас избежали этих волнений. Позвольте сказать вам, маркиз, что я нахожу вашу почтительность наглой.

Д'Аржансон тоже затрясся.

— Ваше высочество поступит справедливо, если вспомнит, что мою точку зрения поддержал весь совет.

— Но ведь вы ее защищали, господин д'Аржансон, даже не прислушавшись к аргументам господина Ла, который точно предвидел последствия. А панику он называл среди них, если помните. И она налицо. Разумный человек не должен был бы забывать о способности барона предсказывать события, которую он не раз нам демонстрировал. Будь я королем, я настоял бы на том, чтобы к Ла прислушались. К несчастью, я только регент. Но не будем тратить время. Этот ошибочный указ будет отменен. Будем надеяться, что это поможет остановить творящееся беззаконие. Ла Врийер, вас не затруднит немедленно передать это председателю де Мему?

Тогда же, чтобы ободрить Лоу, об отчаянии которого он догадывался, регент отправил ему записку о своих последних шагах: об отмене указа и о том, что банкнотам и акциям Индийской компании оставляют их текущую цену.

По мнению Лоу, эти меры должны были произвести эффект, обратный тому, который от них ожидался. В бешенстве он позвонил Лагийону и велел закладывать карету.

Услышав его распоряжение, Катрин подошла к нему. Бледная, осунувшаяся, с глазами, покрасневшими от плача, она выглядела сильно изменившейся за последние дни.

— Куда ты, Джон?

— К регенту.

Она испуганно попросила его не уезжать. Умоляла его не покидать сейчас дом.

— Эти люди ужасны. Они как дикие звери. Я боюсь за тебя, Джон. Сегодня утром я слышала через окно, как они, не боясь охранников, кричали: «Смерть Ла!»

— «Смерть Ла!»— повторил он и рассмеялся. — А месяц назад было: «Да здравствует господин Ла!» Не стоит обращать внимание на вопли этого сброда с его «Осанна!» сегодня и «Распни!» завтра.

— Я не пущу тебя, — заплакала она.

— Не пустишь? — он стал суров. Казалось, он стал еще выше перед ее умоляющими глазами. — Это просто глупо, Катрин. Если я не начну действовать, не остановлю прыжков этих лунатиков вокруг регента, то тогда уж точно господину Ла придет конец.

Он пошел к двери. Открывая ее, он обернулся. Она смотрела ему вслед дикими глазами, ее губы беззвучно дрожали, произнося слова молитвы.

Ее вид тронул его. В этот переломный момент, когда многие его сторонники отступили, оставив его один на один с бурлящей толпой, чья обманутая жадность требовала мести, он мог бы спросить себя, не осталась ли она с ним по велению своего чувства к нему, как в этом убеждал его Уильям, чувства, которое она сохранила под внешней ветреностью и капризностью, вызванными, возможно, лишь его холодностью к ней.

Чтобы ободрить ее, он уверенно улыбнулся и очень ласково произнес: