Игрок - [18]

Потом, пока маглов вокруг было еще относительно немного, мы отправились посмотреть знаменитую каслтонскую пещеру. Местные жители, истинные дербиширцы, называли ее без лишних церемоний — "Чертова задница". Воспользовавшись тем, что никто из маглов нас не видит, мы забрели черт знает куда, сгибаясь в три погибели под сводами и переходя вброд ледяные подземные ручьи с такой темной водой, что они казались бездонными.

Свет палочек отражался от влажных стен, а звуки в сыром воздухе гасли, едва сорвавшись с губ; за два шага мы не слышали друг друга. У Тома восторженно блестели глаза.

— Я уже был в пещере, — сказал он вдруг. — Года два назад. На берегу моря.

***

К тому времени, как мы вернулись домой, я совсем забыл о змееустах и вспомнил о них только поздним вечером накануне отъезда Тома. Все это время я думал о том, что бы такое подарить ему на память. Карманных денег у меня было достаточно, чтобы скупить треть Косого переулка, но мне очень хотелось найти для него что-нибудь исключительное.

Так что, когда меня около полуночи вдруг озарило, я выбрался из кровати и, отчаянно зевая, спустился со свечой в библиотеку.

В последний раз я читал эту книгу года три назад и сейчас долго рылся в шкафах, прежде чем нашел нужное под стопкой пыльных номеров "Магоэкономического вестника". Ветхая, пожелтевшая, в почти разлезшемся кожаном переплете, она лежала передо мной на столе, а я листал исписанные убористым почерком страницы — сколько у меня когда-то ушло времени, чтобы разобрать рукопись, еще и на староанглийском! Украшенное витиеватыми завитушками название гласило:

"The Moste True Historye of the beginninge of the Schole of Hogeswartes, Wherein is showne the most lamentable Contention betweene Goderick of Gryffindore and Salazare Slytherine, and what followeth of it. Written by Thomas Nortone, Gent., 1504".[1]

Я знал, что книга Тому понравится. В ней была масса подробностей о Слизерине, каких не найдешь ни в одном учебнике по истории магии, в том числе таинственная и жутковатая история о некоей Тайной комнате, якобы оставленной им в школе. Том уже тогда серьезно задумывался о том, не может ли он быть каким-то побочным наследником Слизерина, и рукопись могла ему пригодиться. Но мне было ее жалко — редкость, больше в Англии такую днем с огнем не сыскать...

Но тут же мне стало стыдно этого недостойного чувства. Я и так все две недели, что Том провел у нас, мучился от постоянного, появлявшегося помимо моей воли чувства превосходства. Я мог позволить себе если не все, то многое — у Тома не было ничего, и я никак не мог об этом забыть, то и дело сбиваясь (хотя, может, это мне только казалось) на покровительственно-снисходительный тон. Сам себя ненавидел за эти гаденькие мысли, но ничего не мог поделать. Вот и сейчас подумал о том, как его осчастливлю...

Нет, это надо вырвать с корнем.

Я поднялся в спальню, положил книгу на стол, потом подошел к зеркалу.

"Ты не даришь ему эту книгу, понял? — сказал я отражению. — Ты просишь, чтобы он ее принял и тем оказал тебе честь. Как будто он король в изгнании, какой-нибудь Карл II, а ты — недостойный подданный. Усвоил?".

"Дурак", — сказало отражение.

Я показал ему язык.

На следующее утро Том и вправду очень обрадовался книге, а я к тому времени уже так себя накрутил, что был просто счастлив, что он согласился ее принять. Только совесть слегка кольнула, когда Том спросил, не будут ли родители возражать, что я ему дарю такую дорогую вещь. Но я только отмахнулся — дескать, все нормально. Конечно, если бы родители узнали, что я без разрешения раздариваю семейное имущество, меня бы ждал очень неприятный разговор — но они ничего не узнают, а эту книгу и так сто лет никто, кроме меня, не читал и еще столько же о ней не вспомнит...

Потом Риддл уехал, а я провел остаток лета у Розье и вернулся домой только в последних числах августа. Тогда я еще не знал, что лето тридцать девятого года навсегда останется у меня в памяти как последнее безмятежное и счастливое лето в моей школьной жизни, как последнее лето детства. Но уже тогда у меня было странное чувство, что все вокруг непрочно и может в любой момент исчезнуть, как сон, как созданная взмахом палочки иллюзия.

Уже второго сентября стало ясно, что мои предчувствия были верными. Тогда, в первый учебный день, мы узнали, что накануне было совершено нападение на Польшу и что магическая Англия отныне находится в состоянии войны с Гриндельвальдом.

Церковь в деревне Хай-Брэдфилд в Дербишире.

© Paul Store, фото взято с сайта: http://www.geograph.org.uk/photo/17048

Деревня Хай-Брэдфилд послужила прототипом для описанной в «Игроке» деревни Хейбридж, той самой, где Рэй встречает Тома, приехавшего на автобусе.

  Глава 5

Осенью тридцать девятого в Англии война еще не чувствовалась Она шла где-то далеко, на континенте, не касаясь нас. Правда, в Британии формировались силы магической самообороны — мой дядя Альберт тоже записался. В Хогвартсе профессор Флитвик постоянно где-то пропадал, отменяя уроки, а Дамблдор вообще временно ушел из школы. Его факультет и уроки трансфигурации взяла на себя пожилая ведьма, профессор Брэдли. На уроках у Дамблдора было интереснее, чем у Брэдли, и я жалел, что его нет, но Тома это только радовало. Все остальные преподаватели им нахвалиться не могли, а Дамблдор всегда как-то странно на него посматривал, хотя тоже хвалил и ни разу не показал, что недолюбливает. Без него Том чувствовал себя свободнее. Однажды я спросил, что у них такое вышло.