Игрок - [10]

из них. — Теперь расскажи мне, Пенелопа, как долго ты работаешь в «Парагоне»?

Я знаю ответ на свой вопрос, но когда у вас есть преимущество, вы не только не хотите

это показать, но также хотите заставить другого человека почувствовать, будто у него есть

какой-то контроль над ситуацией, когда на самом деле нет. Покер 101.

Она скручивает руки на коленях.

Наблюдение номер один:

Она нервничает, но в ее взгляде есть уверенность, которая почти излучает атмосферу

нахальства вокруг нее. К ее большому сожалению, я мастер по чтению людей, поэтому она

не одурачит меня.

Держа голову высоко поднятой, она отвечает:

— К этом времени уже чуть больше года.

Я киваю.

— И как долго ты работаешь в зале для хайроллеров?

Она прикусывает губу перед ответом. Наблюдение номер два.

— Сегодня мой первый день.

Я снова киваю.

— И прежде чем ты начала, тебя проинформировали, что мужчины, которых ты

будешь обслуживать, ценные клиенты этого отеля, одни из самых щедрых и уважаемых?

Она накручивает прядь на палец. Наблюдение номер три.

— Да, сэр.

— Мистер Сент, — информирую я ее.

— Извините, да, мистер Сент. — Она выговаривает мое имя так, будто ей больно.

Интересно. Хоть она и нервничает, она очевидно не особо наслаждается разговором с

авторитетной фигурой. Любой другой человек на ее месте заикался бы, его голос дрожал, но не у Пенелопы Прескотт. Она может дрожать снаружи, но твердая как сталь внутри.

— Так, когда ты пихала колено к гениталиям мистера Рамоса, ты так пыталась

проявить любезность и показать ему гостеприимство?

Легкая улыбка украшает ее губы при слове «гениталии», но быстро исчезает, прежде

чем я смог зафиксировать прекрасный вид в своей памяти. Наблюдение номер четыре.

— Я помогала мистеру Рамосу осознать, что он был огромным мудаком, поэтому да, полагаю, я оказывала любезность.

И вот он, тот самый остроумный ротик. которого я ждал. Я понимаю, что подтолкнул

ее достаточно, она больше не сможет прятаться.

Защищаясь, она скрещивает руки на груди, отчего та немного приподнимается. Я не

пялюсь, даже не смотрю, потому что так я уступлю, это покажет мой интерес. Этот

провокация, но я не собираюсь сдаваться. Никогда не сдаюсь.

— Пожалуйста, мисс Прескотт, скажите мне, насколько любезно ударять одного из

наших клиентов коленом. Потому что для меня это враждебное отношение и может

привести к немедленному прекращению сотрудничества, но если у тебя есть какое-то еще

объяснение, почему удар коленом нашего клиента в пах — любезно, которое я не знаю, я

выслушаю.

Спокойно ожидая ее интерпретации дробления мужских орешков, я делаю глоток

своего напитка и ставлю его на бедро, пока жду ее ответ, изучая ее яркие карие глаза. Ее

длинные ресницы — темные, настоящие, не те фальшивки, которые женщины накладывают

на свои веки в наше время. Они обрамляют ее загадочные глаза, пестря золотом в зрачках.

Они дразнят, опьяняют, но в отличие от всех остальных, кого я могу прочитать, ее глаза не

выдают ее, не говорят правду. Пожалуй, это нерушимый щит, который защищает ее от

внешнего мира.

Она прочищает горло и готовит свои рассуждения. Это я должен услышать.

— Понимаете, мистер Сент, — она произносит мое имя. Ее маленький бунт не

выводит меня из себя. — Я помогала мистеру Рамосу избежать разочарования в будущем.

— То есть?

— Я довольно понятливая девушка. Могу принять многое, но есть женщины, которые

не прощают как я, когда на них нападает мужчина с властью и деньгами. Поэтому, ударяя

мистера Рамоса по гениталиям, я давала ему понять, какую реакцию он получит от других

женщин в будущем.

— Насколько это любезно? — спрашиваю ее, наслаждаясь ее уморительной попыткой

очистить свое имя.

Не спеша, она обдумывает свой ответ, ее глаза все еще стальной фасад.

— Ну, на юге мы верим, что любезность означает взаимопомощь. Поэтому я помогла

мистеру Рамосу с его будущими попытками подцепить женскую расу, соответственно это

любезность.

Впервые за долгое время мне хочется разрушить свое непроницаемое выражение. Я

испытываю соблазн улыбнуться на ее жалкое объяснение. Поэтому вместо того чтобы

позволить ей увидеть мою слабину, я отхожу от стола и поворачиваюсь к ней спиной, давая

себе время собраться с мыслями.

Дерьмо, такое не случается со мной. По какой-то причине Пенелопа выбивает меня из

моей игры. Мне не нравится это, ни на секунду, бл*дь.

Беру себя в руки и разворачиваюсь, выражение моего лица пустое.

— Мисс Прескотт, хоть я и ценю вашу готовностью помочь мистеру Рамосу в его

попытках, мы не можем позволить нашему персоналу бить наших клиентов по гениталиям.

Она кивает и что-то в ней перещелкивает. Пенелопа подскакивает с места и начинает

ходить туда-сюда по комнате, размахивая руками, пока говорит.

— Так что теперь? Вы просто уволите меня, потому что я не позволила какому-то

мужику, что богаче чем царь Мидас, шлепнуть меня по заднице? — Я не реагирую, просто

наблюдаю за ней. — Ну, значит вы кучка самодовольных придурковатых

женоненавистников, которым больше нечем заняться, кроме как сидеть за кучей экранов, наблюдая, как таких женщин, как я, лапают отвратительные, прыщавые мудаки.