Игрек Первый. Американский дедушка - [27]
Проникновение пограничника за грань жизни и смерти осталось тайной для глюков. В блаженном неведении длили они свои дни, служа по мере сил науке, верховным жрецом которой казался им доктор Ознобишин.
Желчный Брокгауз, избавившийся от своей мизантропии в Воробьевке, не освободился от совершенно необъяснимой веры в Игрека, в то, что в тщедушном дылде гибнет дар повелителя. Сам он обладал необычайным влиянием на Игрека, хотя тот в последние дни уже не походил на затюканного подростка.
— Прикажи Ознобишину, чтоб он почесал затылок!
В этом распоряжении Брокгауза таилось лукавство. Иннокентий Иванович сидел в ординаторской, склонившись над своими записями. Больным в коридоре он был виден со спины. Время от времени доктор почесывал затылок. Дурная привычка, отчего-то распространенная на Руси.
Иоанн Васильевич хотел, чтоб Игрек поверил в свои силы, ради этого даже слегка смухлевав.
Именно когда Долговязый сосредоточенно твердил, как заклинание: «Почеши лысину! Почеши лысину!». Ознобишин делать этого не желал. Как только раздосадованные неудачей Игрек с Брокгаузом двинулись дальше по коридору, доктор поскреб затылок пятерней.
С некоторых пор беспутная Люся стала изводить Игрека любовными намеками, давая понять, что они уже были близки. Долговязый не поддавался на провокацию, отрицая свое участие в любовном пиршестве.
Внуши Люське, чтоб она подошла к тебе, вильнула жопой и спросила: «Женилка еще не выросла?» — сакраментальная фраза, которой сестричка каждый божий день изводила Игрека.
Люся поймала заинтересованный взгляд своего фаворита. Расплылась в ухмылке до ушей. Вильнула аппетитной попой.
— О, что я вижу! Женилка выросла?
Игрек считал, что это успех, Брокгауз — что все в заговоре против его мальчика.
Между тем Мухин, будучи человеком военным, хоть и душевнобольным, не мог не задать давнишним знакомцам конкретные вопросы, связанные с их появлением в параллельном мире. Санитара он всегда недолюбливал за жестокосердие, но отыгрываться на человеке, лишенном тела, — последнее дело.
«Колюня, как тебя угораздило в окно вылететь? Спьяну, что ль?»
«Был я в ту ночь трезвым, как стекло… — с эпическим размахом поведал полупрозрачный, как медуза, Колюня. — Только Люську отодрал, повело меня в сортир…»
«Потянуло, что ли?» — уточнил Муха.
«Повело, бля! — настаивал санитар. — Как будто кто в спину толкал!»
«Отлить захотел?»
«Ща по лбу закатаю!» — по привычке окрысился Колюня.
Муха не обиделся на невидимку, почти иллюзию.
«Решетку из окна выставил — как лунатик… Помнишь, у нас был такой амбал — на баб по ночам залазил…»
«Ничего не мог с собой поделать?»
«Себя не помнил. Только когда из окна выскочил, в воздухе очухался…»
«Лететь страшно было?»
«До усрачки!»
«А дальше чего?»
«Долетел благополучно».
Из душераздирающей беседы с Мальчиком пограничник уяснил следующее.
Будучи под мухой, но в меру, сын Сатаны самолично смастерил из голубого галстука петлю, деловито привязал ее к другому галстуку тропической раскраски. Мальчиков до того любил цветастые галстуки, что носил их даже со спортивным костюмом.
Осуществить роковое намерение удалось, только привязав третий галстук.
Муха усвоил главное: Мальчик так же, как и Колюня, не испытывал ни малейшей депрессии, а суицид совершил, как бы повинуясь чьему-то беззвучному приказу. По наитию.;
Пораскинув мозгами, пограничник смекнул, что такой приказ могли отдать только невидимки, присмотревшие среди живых людей для себя подходящее пополнение.
Зачем теням другие тени? Каким образом они влияют на живых людей?
Ничего этого Муха пока не ведал, но, копаясь в своей жизни, вспоминал случаи, когда и сам действовал сомнамбулически, без всякого соображения. До самоубийства, к счастью, пока не доходило. Значит, невидимкам он пока без надобности. Всегда пограничник неосмысленно ощущал, что живые и мертвые как-то связаны, но такого влияния мертвых на живых, конечно, не ожидал.
«Мертвецы тащат нас за собой в могилы!» — Муха в ужасе кинулся в койку, укрылся одеялом с головой. И увидел рядом на подушке лысую голову хохочущей беззубой старухи. Невидимую для счастливчиков, вроде сумасшедших из Воробьевки.
Кроме жизненно важных смертоубийственных проблем, Муха обсуждал с невидимками и сугубо бытовые. Например, Колюня сообщил пограничнику, где у него дома припрятана заначка от супруги. Если к ней ходит Толя Маленький, бабки взять себе, если ходит кто другой — отдать супруге. Сам попользоваться радостями жизни Колюня был не в силах.
Явившись к вдове, лейтенант застал у нее Толю Маленького и еще одного нетрезвого джентльмена.
— Друг, ты откуда? — миролюбиво спросили пограничника.
— От Колюни, — честно ответил Муха оторопевшим хахалям.
Прихватив заначку, он с чистой совестью отправился в Воробьевку.
Из сочувствия к покойникам лейтенант сделался как бы посредником между ними и живыми людьми. Приносил мертвецам последние новости из дома, выполнял всякие поручения, порой деликатные. Зато невидимки щедро расплачивались с пограничником. Знали покойнички, где разжиться копейкой.
Но Муха хлопотал не из‑за денег. Оказавшись между тем светом и этим, он ощущал свой долг в том, чтобы связать небо и землю. Для чего иначе было даровано ему свыше особенное зрение!
Жизнь успешного бизнесмена вмиг перевернулась после того, как в подземном переходе он повстречал какого-то бродяжку. Без денег, без документов, избитый, раздетый Алекс Хок оказывается на самом дне социума. Привычное чувство защищенности сменяется отчаянием. Но попав на свалку, он делает невероятное открытие: свалка, оказывается, не совсем свалка, а ее обитатели – вовсе не те, за кого их все принимают. Какие тайны открылись Хоку, через какие мытарства и опасности пришлось пройти вчерашнему беззаботному богатею, чтобы исправить одну ошибку? Об этом и не только – в остросюжетной фантастической повести-загадке.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Иглу ведут стежок за стежком по ткани, — развивал свою идею учитель. — Нить с этой стороны — жизнь, нить по ту сторону — смерть, а на самом деле игла одна, и нить одна, и это выше жизни и смерти! Назови ткань материальной природой, назови нить шельтом, а иглу — монадой, и готова история воплощенной души. Этот мир, могучий и волшебный, боится умереть, как роженица — родить. Смерти нет, друзья мои!».
Время действия – девяностые годы, место действия – садово-дачное товарищество. Повесть о детях и их родителях, о дружбе и ненависти. О поступках, за которые приходится платить. Мир детства и мир взрослых обладают силой притяжения, как планеты. И как планеты, никогда не соприкасаются орбитами. Но иногда это случается, и тогда рушатся миры, гаснут чьи-то солнца, рассыпаются в осколки детское безграничное доверие, детская святая искренность и бескорыстная, беспредельная любовь. Для обложки использован фрагмент бесплатных обоев на рабочий стол.
Сапагины и Глинские дружили, что называется, домами. На праздники традиционно обменивались подарками. В гости ходили по очереди. В этот раз была очередь Глинских. Принимающая сторона искренне радовалась, представляя восторг друзей, которых ждал царский подарок – итальянская кофемашина «Лавацца». О том, как будут радоваться сами, они не представляли…
Нет у неё больше подруг и не будет. Можно ли считать подругой ту, которая на твоих глазах строит глазки твоему парню? Собственно, он уже не твой, он уже её, а ты улыбаешься и делаешь вид, что тебе безразлично, потому что – не плакать же при всех…В повести нет эротических сцен, она не совсем о любви, скорее – о нелюбви, которая – как наказание, карма, судьба, спорить бесполезно, бороться не получается. Сможет ли Тася разомкнуть безжалостный круг одиночества, сможет ли вырваться… Кто скажет ей слова любви?
Что нужно неординарному мужчине — грузину, эротоману и авантюристу? Многое: хорошие друзья, интересная работа и настоящая мужская компания. Но все это отходит на второй план, когда на карту поставлен главный интерес — найти изюминку в роскошном женском теле.
Михаил Арцыбашев (1878–1927) — один из самых популярных беллетристов начала XX века, чье творчество многие годы подвергалось жестокой критике и лишь сравнительно недавно получило заслуженное признание. Роман «Санин» — главная книга писателя — долгое время носил клеймо «порнографического романа», переполошил читающую Россию и стал известным во всем мире. Тонкая, деликатная сфера интимных чувств нашла в Арцыбашеве своего сильного художника. «У Арцыбашева и талант, и содержание», — писал Л. Н. Толстой.Помимо романа «Санин», в книгу вошли повести и рассказы: «Роман маленькой женщины», «Кровавое пятно», «Старая история» и другие.