Игрек минус - [111]

Все это было похоже на сказочный сон. Бен сел, обвел взглядом комнату: рельеф из блестящего темного металла, изображающий геометрическую фигуру, экран в два метра в поперечнике на противоположной стене, несколько низких, широких кресел и кушетка, поставленные прямоугольником внутри прямоугольного углубления в полу, стеклянный стол посередине, экзотические растения в ящиках с землей, стоящие на подоконнике, и светло-желтое стекло окна, отделяющее комнату от внешнего мира… Через стекло он увидел огромный внутренний двор в форме вытянутого шестиугольника. Внизу росли деревья, цветы, зеленела трава, и надо всем этим светило солнце — так по крайней мере ему показалось в первый момент, пока он не обнаружил, что двор находится под стеклянным куполом, в центре которого на сад изливает свое сияние излучатель тепла и света.

Освальдо сел на стул перед письменным столом.

— Здесь ты будешь работать, — сказал он. — Разумеется, ты получишь псевдоним и маскирующую категорию — думаю, более высокую, чем та, что у тебя была. Дженни все тебе скажет. На тебя лягут много обязанностей и немалая ответственность. Работать придется больше, чем прежде, но и вознаграждение увеличится. Людям нашего положения время от времени нужна разрядка. Но и тогда мы не перестаем трудиться для блага общества. Я уже говорил, что ты в числе тех немногих, кто выбран для клонирования. Время от времени и ты будешь приезжать в один из наших высоких домов за чертой города. И будешь наслаждаться обществом женщин, удовлетворяющих всем требованиям, не только генетическим.

Возможно, это было простое совпадение, но именно при этих словах в комнату вошла Дженни, в руках у нее был блокнот.

— Ну ладно, теперь я могу оставить тебя одного, — сказал Освальдо и встал. — Теперь ты один из нас. Да, еще одна мелочь, чуть не забыл: нам для нашего архива нужны записи — ты знаешь, какие я имею в виду. Не нужно, чтобы ты сам мне их давал, достаточно сказать, где они.

Руки Бена лежали на краю письменного стола, и он провел ими по поверхности… Что это: пластмасса, камень, металл? Материал был гладкий, от него исходило приятное ощущение долговечности и прочности.

— Ты не слышал, Бен? Я попросил у тебя записи. Хотя они чистое ребячество, лучше исключить возможность того, что они могут попасть в неподходящие руки. Где они у тебя?

— Я их сжег.

— Сжег? — переспросил Освальдо. Его голос звучал чуть тише прежнего. — Как это понимать: сжег?

— Как понимать? Так, как я сказал: я их сжег.

Две-три секунды Освальдо молчал. Потом заговорил:

— Ты хочешь сказать, что записей больше не существует? Ты это точно помнишь? Есть у тебя какие-нибудь доказательства?

— Доказательства? — повторил Бей. — Какие доказательства могут быть тому, что бумаги уничтожены? Я понял, что там написаны опасные вещи, и понял также, что некоторые люди готовы пойти на все, лишь бы получить записи. Зачем мне эти бумаги? Поэтому я их сжег.

Освальдо смотрел на него неподвижным взглядом, красивое личико Дженни тоже окаменело.

— Может быть, это так, — наконец заговорил Освальдо. — Может быть, ты говоришь правду. Да, я почти верю: то, что ты сказал, соответствует истине. И все же я спрашиваю тебя еще раз, и от твоего ответа зависит очень многое, не в последнюю очередь для тебя самого. Где бумаги? Подумай хорошенько, а уж потом отвечай.

Бен по-прежнему сидел в кресле за письменным столом, который был для него непомерно велик.

— Что я еще могу ответить? Я сжег их, они стали пеплом, пылью. Никому больше не нужно их искать, никому не нужно лгать и обманывать, чтобы заполучить их в свои руки. Вот мой ответ, нравится он тебе или не нравится.

— Ну что ж… теперь уже не имеет большого значения, действительно ли это так или ты мне просто не хочешь сказать правду. Гораздо важнее, чтобы не осталось никого, кто мог бы использовать бумаги во вред Свободному Обществу.

Послышались шаги, и, обернувшись, Бен увидел шесть полицейских. Как и большинство граждан, они были в белых комбинезонах, но на голове у каждого был шлем, а на поясе кобура. Каждый держал в руке извлеченный из кобуры лучевой пистолет и целился в Бена. А за ними вошел еще кто-то: это оказалась Гунда. Освальдо повернулся к ней и сказал:

— Охота закончилась. Бумаги он сжег.

— Ты ему веришь? — спросила Гунда.

— Мы можем это проверить, — ответил Освальдо. — Нашим психологам нет равных. У наших неврологов лучшая техника, какая только существует. Работа будет кропотливая и долгая, но проделать ее придется: рисковать нельзя. Только тогда мы сможем быть уверены, что это опасное оружие никто никогда не обратит против нас.

— Наверное, он спятил, — прошептала Гунда. — Но теперь понятно, почему мы не смогли их найти.

— Он не захотел с нами сотрудничать. С таким же успехом я мог бы обещать ему золотые горы.

— Он ни разу не захотел воспользоваться своим шансом.

— А у него был шанс?

— Или он беспредельно верит в свою удачу — возможно, даже верит в бога. Или же он психически больной. Ни угрозы, ни уговоры на него не действуют. Испугать его не удалось ни разу. Даже когда мы напали на него на станции подземки, пульс его не превысил восьмидесяти.