Играла музыка в саду - [51]

- Саша, - говорю, - мы же договаривались, что за стол отвечаю я.

- А вы и рассчитаетесь! Но неужели мы будем разливать ваш бочонок вина?

Подхожу к официанту за приговором, хочу, мол, выступить.

- Я все уже подсчитал. С вас сто двадцать рублей.

Грузинские дела! И беседы на эту тему можно вести с кем угодно, но не с грузинами.

А еще через пару месяцев ожидаю к себе на дачу, в Юрмалу, посланца "Иверии", одного из авторов грузинского варианта "Свадьбы соек", самого смешного артиста этой любимой в Грузии группы, Каху. Собираюсь на станцию, на всякий случай с собой пару сумок (уж они обязательно вы-ступят) - под кахетинское, под "Мукузани", под "Саперави". А он сходит с электрички с тоненькой папочкой, а в папочке - либретто, подстрочный перевод пьесы и - о, удивление! - никакого "Мукузани". Правда, извинился, что приехал не совсем как грузин, торопился. Ну, да ведь не пить же приехал - с этой встречи и началась "Свадьба соек" по-русски, которую вы, может быть, знаете.

В Юрмале с вином и тогда, и теперь хорошо, и сумки пригодились - набираю болгарского (нарочно болгарского) вина, дома никого нет, и работа начинается. Переводы я записывал Кахиной хорошей, только из-за границы, ручкой "Паркер", которую, прощаясь, реквизировал у него.

- Аванс! - сказал я.

- Ради Бога! - сказал Каха с обидой.

Но это был и аванс, и расчет за всю работу. По-моему, больше ничего я за "Свадьбу соек" не получил.

А текст ниже напечатанной и ставшей суперпопулярной в грузинских питейных заведениях песни "Два кувшина" Каха перевел мне так:

- Ну, это народная песня. Ну, в общем, было два кувшина: один - с ручками, другой - без ручками...

Жили-были два кувшина,

Вай-вай!

Высотою в два аршина,

Вай-вай!

Молоко в одном держали,

Вай-вай!

А в другом - вино "Гурджани",

Вай!

Сколько раз они слыхали

Вай-вай!

По-грузински слово нали

Вай-вай!

Из какого пить кувшина?

Вай-вай!

Молоко - не для грузина,

Вай!

День гуляли, два гуляли,

Вай-вай!

Все кричали:

Нали-нали

Вай-вай!

Неизвестно - в чем причина?

Вай-вай!

Но разбились два кувшина,

Вай!

Купим новые кувшины,

Вай-вай!

На Кавказе - много глины,

Вай-вай!

Все не вечны, все там будем,

Вай-вай!

А пока - послужим людям,

Вай!

НЕТЕЛЕФОННЫЙ РАЗГОВОР

Слышу, как бы слышу ваши вопросы о моих личных человеческих отношениях с людьми, благодаря которым мои песни стали вашими любимыми песнями. Но вас-то интересует именно то, о чем так опасно рассказывать, чтобы не обронить лишних сведений (лишние сведения - это сплетни). Особенно когда дело касается женщин. О композиторах я уже так или иначе рассказывал. Что касается мужчин-исполнителей, то я хотел бы здесь высказать благодарность Иосифу Кобзону, Валерию Леонтьеву, Эдуарду Хилю, Игорю Скляру, Валерию Сюткину, Славе Малежику, Юрию Антонову, Сосо Павлиашвили, Александру Малинину, Филиппу Киркорову, группе "Лесоповал". Список утверждается?

О женщинах же разговор особый и отдельный. Чтобы совсем никого не обидеть, точнее - чтобы совсем никто не обиделся, надо бы этой главы и не писать.

Что свойственно всем моим поющим подругам, как одной? Все, как одна, не знают, чего они хотели бы спеть! Ко мне сейчас нет очереди за песнями (растаяла, потому как мода переменчива), и единственно, чем я могу заявить, что я еще не умер, - это новая хорошая песня. Хит! И у меня появилась возможность призадуматься: что - я стал писать хуже или появились другие, которые пишут лучше? Должен отрицательно ответить на оба эти вопроса, хоть дело тут, может быть, еще и в музыке.

Вот появилась у меня как-то со своим продюсером молодая певица Катя Лель. А у продюсера - японский ресторан. Да не один. И кто я для него? Башмачкин. Показал я им несколько сочинений, готовых, с музыкой, до одних стихов дело не дошло. Не спросили. Реакция:

- Ой, какая хорошая песенка для Тани Овсиенко!

- Ой, это же ну прямо Алена Апина!

Продюсер:

- Михаил Исаевич! Давайте я буду предлагать исполнителям ваши песни.

- Да вам-то самим что - ничего не нравится?

- Нравится. Но это - не я. Я - не такая!

А какая ты, Катя? Какая ты? Пока не ясно. Самый раз бы тебе попросить стихи, поработать вместе с мэтром, глядишь, и выпустишь свою "Погоду в доме", без которой не стать тебе Ларисой Долиной. Нет, они приходят за готовым хитом. А вдруг белый гриб растет прямо под уличным фонарем? Не растет.

Это я не к тому, чтобы обидеть лично Катю Лель, обидевшую меня. Это к тому, о чем я сказал раньше: не знают, чего ищут, не знают, что из чего вырастает, а фанаберия у всех - выше крыши. Пионерское воспитание. Пока писал, появилась на телефоне Катя Лель - одна песня ей все же показалась. Ну, лиха беда начало!

"Алла Борисовна. Алла. Аллочка". Именно с Аллочкой встретился я в начале своей и в самом начале ее творческой дороги. Шестнадцатилетняя девочка часто мелькала в коридоре и комнатах долгожительницы - радиопередачи "С добрым утром!" Очевидно, ее опекал кто-то из редакторов, уже разглядевший в ней потенциальную звезду эстрады. Не помню, как она была одета, но почему-то втемяшилась мне в голову школьная форма с фартуком. Наверное, это мираж.

Такой же, как легенда обо мне в той же редакции: Танич к нам заявился летом в сандалиях на босу ногу. Вот до чего был нищ! А я, человек с юга, просто привык носить сандалии на босу ногу. Зачем летом носки, жарко! Да и на нашем языке, придумавшем "авоську", сандалеты с итальянского переведены как босоножки, а это предполагает босые ноги, без носков. Хотя и нищ, по совпадению, был вполне.