Игра. Змеиный остров - [70]

Обрывок каната, на котором повесилась Лера, лежал рядом, свернутый безупречными кольцами: Дима сразу понял, что о нем позаботился кто-то из девушек. Подхватив веревку, он нога за ногу потащился к ближайшему дереву. Идти было трудно, но Дима знал, что скоро все кончится, и был почти счастлив этому. Распухшие, ободранные пальцы слушались плохо, но он все-таки сумел завязать петлю. Оставалось совсем немного.

Дима снова прислушался, надеясь понять, о чем говорят мертвецы. Довольны ли они? Не истощилось ли их терпение? Но они умолкли. Лишь шелестел легчайший прибой, да на самом краю сознания зудел, звенел, как навязчивое насекомое, какой-то страшно знакомый, совершенно невозможный звук.

Дима вскрикнул и выронил канат. Обожженные, пересохшие глаза пронзила боль, когда он попытался взглянуть на горизонт, но Дима успел заметить далекое белое пятно на стальной поверхности моря.

Скоростной катер прошуршал брюхом по песку и замер напротив лагеря. Николай выскочил на берег. Следом выбрался Пленский, а за ним, неловко задирая ноги, чтобы не промочить идеально отглаженные брюки, полицейский, удивительно неуместный, почти нелепый в своей нарядной светлой форме.

— И где они шатаются? — спросил Пленский, недовольно озираясь. — Они что, думают, за ними кто-то бегать станет?

— Как бы не пришлось, — тихо ответил Николай.

Он уже стоял у самого кострища, мрачно озирая стоянку, и на его лице явно читалась тревога. Пленский, раздраженно выпятив челюсть, подошел поближе; из его горла вырвался невнятный возглас, и он стремительно сунул руку за пазуху.

— Эт-то еще зачем?! — воскликнул Николай, когда подрагивающий ствол пистолета взглянул прямо ему в лицо. Пленский, поморщившись, направил дуло в заросли за лагерем и медленно, осторожно двинулся вокруг костра.

— Затем, что я не знаю, кто это сделал, но этот человек мне не нравится, — проговорил он, не оборачиваясь.

Николай сочувственно вздохнул. Территория стоянки выглядела совершенно дико. На песке идеальными, будто вымеренными линейкой, рядами располагалось все, что осталось от снаряжения. Скатанные в одинаковые валики гамаки. Четыре ножа и четыре фонарика. Солнечные батареи, вспучившиеся от попавшей внутрь воды, с заржавевшими до красноты разъемами, и рядом — разбитая рация. Несколько отколовшихся от передатчика кусочков черного пластика выложены в ровный прямоугольник, как элементы пазла. Десять бутылок из-под воды, этикетками строго в одну сторону. Ряд пустых, слегка обгорелых консервных банок, педантично отсортированных по размеру. Какие-то клочки грязной ткани. Несколько десятков аккуратнейших разноцветных квадратиков — подобрав один, Николай обнаружил, что это старый пластиковый пакет, сложенный с нечеловеческой тщательностью.

Томимый дурными предчувствиями, Николай подобрал ветку и ткнул одну из кучек, расположенных так же тщательно, но полностью скрывшихся под мелкими муравьями. Под засуетившимися насекомыми мелькнуло что-то бурое, что-то синевато-белое, и Николаю стало совсем нехорошо: уж больно эти ошметки походили на куски человеческой, выдранной с мясом кожи. Не может быть, оборвал он сам себя, скорее всего, шкурка от рыбы… Но предчувствие беды стало еще острее.

Николай обернулся на Пленского.

— Виктор Михайлович, уберите пистолет, ради бога, — попросил он. — Здесь никого нет.

Пленский лишь упрямо качнул головой и уставился на полицейского, который успел осмотреть часть пляжа.

Даже без перевода было понятно, о чем говорит кхмер: уж больно тревожно и настойчиво тот махал рукой на восток. Держа оружие наготове, Пленский первым двинулся вдоль борозд, оставленных протащенными по песку телами.

Пляж просматривался во всю длину и был абсолютно пуст, но чем ближе они подходили к его восточной оконечности, ограниченной гигантскими валунами базальта, тем сильнее становилось ощущение тяжелого, давящего взгляда. Добравшись до камней, они в неуверенности остановились: следы здесь обрывались, но было трудно поверить, что кто-то мог протащить тяжелое тело через этот каменный лабиринт. Внезапно полицейский вскрикнул и быстро заговорил.

— Плохо дело, — пробормотал Николай.

Присмотревшись, Пленский тоже увидел кровавые ошметки на покрытых ракушками камнях.

— Совсем они сдурели, что ли? — буркнул он.

Николай только пожал плечами: после того, что он увидел в лагере, сомнений, что кто-то здесь сошел с ума, не оставалось. Ощущение, что за ними наблюдают, никак не проходило, и Николай был уверен, что тот, кто навел на стоянке такой безупречный в своем безумии порядок, и тот, кто подсматривает за ними сейчас, — один и тот же человек. Однако надо было найти остальных. Страшные следы на пляже заставляли торопиться: вдруг кому-то еще можно помочь? Стараясь не задевать кровавые полосы, едва заметные под кишевшими на них насекомыми и морской мелочью, он забрался на первый валун и, ловко балансируя, двинулся дальше.

— Стой! — крикнул вдруг Пленский. Нервно облизнув губы, он прошептал: — Я что-то видел. Какое-то животное, что ли. Вот там за камнями мелькнуло.

— Крупное? — насторожился Николай.

— Крупное, — подтвердил Пленский. Пистолет дрожал в его руке. — Чуть ли не с человека ростом. Облезлое такое. Вроде как лысое.