Вы же не знакомы с моей женой. Она так доверчива. О ней можно сказать — и это будет чистой правдой, — что она никогда не видит, не слышит и не говорит ничего плохого. Для нее услышать, что кто-то пытается ее убить, было бы совершенно невероятным. Да к тому же этот «кто-то», возможно, человек из ее окружения. А это все близкие и дорогие ей люди.
— Вы считаете, что это кто-то из близких?
— С фактами приходится соглашаться. Человек, использующий медленно действующий яд, должен принадлежать лишь к узкому кругу лиц, близких к жертве. Вот кто эти люди: я, дочь, внучка, зять, которого она считает почти сыном, мисс Белевер — давний и преданный друг. Все это близкие и дорогие миссис Серроколд люди. И тем не менее получается, что кто-то из нас хочет ее смерти!
— Но есть же в доме и посторонние, — медленно произнес инспектор.
— Да… Конечно… Вы совершенно правы. Есть еще доктор Мэйверик и некоторые люди из руководящего персонала Центра, они часто бывают у нас. Есть и слуги… Но скажите откровенно, какой у них может быть мотив преступления?
— А еще этот молодой человек… Как его зовут? Эдгар Лоусон.
— Да. Но он здесь как бы случайно. Поступил к нам совсем недавно. Зачем ему замышлять убийство? Кроме того, как и все остальные, он очень привязан к Каролине.
— Согласен. Но ведь он человек неуравновешенный. Чего стоит одно это сегодняшнее нападение на вас?
Серроколд нетерпеливо махнул рукой.
— Ребячество! Он не собирался сделать мне ничего плохого.
— Однако следы от пуль в стене доказывают обратное. Он же стрелял в вас.
— Он даже не пытался целиться в меня, просто разыгрывал комедию.
— Пожалуй, это несколько странный и опасный способ разыгрывать комедию, мистер Серроколд.
Льюис глубоко вздохнул.
— Боюсь, инспектор, вы не совсем в курсе дела. Вам следует побеседовать с нашим психиатром, доктором Мэйвериком. Эдгар Лоусон — незаконнорожденный… к тому же весьма скромного происхождения. Дабы не страдать от этого, он убедил себя, что он сын знаменитости. Поверьте, такое встречается часто. В последнее время он чувствовал себя неплохо, и вдруг такой рецидив, причина которого мне неизвестна. Он вообразил, что его отец — это я, и устроил буквально представление: угрозы, выстрелы из револьвера… Правда, на меня это не произвело впечатления. Потом он раскис и начал рыдать. Доктор Мэйверик увел его и дал ему успокоительное. Думаю, что завтра он будет совершенно нормален.
— Вы хотите подать на него жалобу в полицию?
— Я думаю, для него это было бы наихудшее из решений.
— Честно говоря, мистер Серроколд, его следовало бы поместить в лечебницу. Юноша, который способен стрелять из револьвера во всех подряд… Надо ведь думать и об обществе.
— Поговорите об этом с доктором Мэйвериком. Он выскажется с точки зрения врача. Во всяком случае, несчастный Эдгар уж наверняка не убивал мистера Гэлбрандсена. Он был заперт в этой комнате и угрожал убийством мне!
— Мистер Серроколд, я хотел бы коснуться вот какого обстоятельства. Мы осмотрели дом снаружи. Любой человек мог войти в него и убить мистера Гэлбрандсена, потому что дверь на террасу не заперта. Придется основательно изучить дом и изнутри, хоть здесь поменьше возможностей. А кто из обитателей дома, по вашему мнению, мог бы убить мистера Гэлбрандсена?
— Мне трудно что-либо вам сказать, — медленно произнес Серроколд. — Полагаю, что все мы у вас на подозрении. Могу сказать лишь одно: все мы, кроме слуг, находились в холле, когда Кристиан ушел к себе, и никто больше из холла не выходил.
— Совсем никто?
Льюис нахмурился, что-то усиленно вспоминая.
— Ах, да! Перегорели пробки, и Уолтер Хадд пошел их заменить.
— Мистер Хадд — это молодой американец?
— Да. Разумеется, мне неизвестно еще, что происходило в холле, пока мы с Эдгаром находились в моем кабинете.
Инспектор Карри секунду подумал и потом вздохнул:
— Скажите остальным, что они могут идти спать. Я поговорю с ними завтра.
Когда Серроколд вышел, инспектор обернулся к сержанту Лэйку.
— Ну, что скажете?
— Он знает, чьих рук это дело. Или ему кажется, что знает.
— У меня тоже такое впечатление. И это, я думаю, не доставляет ему особого удовольствия.
* * *
На следующее утро, когда мисс Марпл спускалась к завтраку, ей навстречу бросилась Джина.
— Полицейские еще здесь, — быстро проговорила она. — На этот раз они устроились в библиотеке. Уолли от них прямо-таки в восторге. Его восхищает их спокойствие и как бы отстраненность в этой ужасной истории. Я так не считаю. Это же просто кошмар! Может быть, я так переживаю, потому что наполовину итальянка?
— Возможно, — любезно улыбаясь, ответила мисс Марпл. — Во всяком случае, это объясняет, почему вы так открыто выражаете свои чувства.
Джина взяла ее под руку и увлекла в сторону столовой, продолжая говорить на ходу.
— У Джолли зверское настроение, наверное, потому, что полицейские сами ведут расследование и ей не позволено вмешиваться. Что касается Алекса и Стефана, то им на все наплевать.
Последние слова были произнесены как раз при входе в столовую, где братья уже заканчивали свой завтрак.
— Джина, дорогая, это гнусная ложь! — воскликнул Алекс. — Доброе утро, мисс Марпл. Мне вовсе, как вы выразились, не наплевать. Просто я был едва знаком с вашим дядюшкой Кристианом, но как подозреваемый я стою под номером один. Надеюсь, вам это понятно?
