Игра воды - [4]

Полкú цветные книжных корочек,

Застывший вдруг бумажный шторм.

За тюлью, сдвинутой от форточки,

Двор с отраженьем снежных штор.

А там и школьный свет, и знание,

Что ждать от выходного дня:

С собакою прогулка дальняя —

К Штыкам, до Вечного огня.

По засеке, где пары прячутся

В кустах от любопытных глаз.

Зимой рыбак с фанерным ящиком

У пруда нас встречал не раз.

Он как-то угостил ирискою,

И мне открылись вдруг – еще

Стихотворенья ненаписанного —

Протяжный свист, тугой щелчок.

Папа

В треýхе кроличьем взъерошенном,

В пальто с воротником косым,

Зачем меня ты обнадеживал? —

На Новый год приеду, сын!

Весь день. Все зимние каникулы.

Январь весь со сплошной пургой.

За что меня и не окликнул так

Никто. – Алеша, дорогой!

Пускай не мне дорога дальняя.

Бронхит. Продленка. Карантин.

Я был дежурным по страданию.

Весь год с письмом твоим ходил.

Я мучился и сном и совестью.

Я мерз, но не спешил домой.

За то, что я такой особенный. —

Любимый мамой. Не тобой.

За то, что наступала ранняя

Весна. Но я был ей не рад.

И вербы ветка, как царапина,

Алела в воздухе весь март.

На даче в октября

В кувшине талая вода,

Огонь вытягивает лица.

Куда ты завела меня,

Рассудка слизкая мокрица?

Чему нас научила жизнь?

Войти в реки глубокий вырез

Так, чтобы волны разошлись,

Как никогда не расходились.

Разлив

Нагрянул и сгинул – Ни здрасте

И ни до свиданья тебе.

Со снегом уходят пространство

И без отраженья Тибет.

Махнет из-за гор напоследок

Косынкой лесок вдалеке,

И облака сахарный слепок

Растает бесследно в реке.

И мы, и не мы – а другие,

Оставив в отеле подруг,

Разглядываем, как круги на

Воде разбегаются вдруг.

Молочный зуб

Не допрыгнул атлет до перины,

И метатель прервал свой разбег.

Стадиона Динамо руины

Засыпает рождественский снег.

В гипсе традиционное лето

Бог с веслом и турист налегке.

Крутит обэриут пируэты

В одиночку на старом катке.

А в сугробах трибунные грядки,

И сухое колонн молоко

Убывают себе без остатка,

Как какое-нибудь рококо.

Но снежок продолжает вертеться

Собирать по земле облака,

На катке дивный вечер из детства

Сохраняет мне память пока.

Миокард

В кабинет заползала акация,

И топтались в тени тополя.

Кардиолог на жизнь с интонацией

Виноватой мне год оставлял.

И минтай дожевав с макарониной,

Я из корпуса топал с толпой,

И сидел, не нарушив гармонии,

На скамейке с больной головой.

Покрывалась черемуха крестиком,

Раму брат, матерясь, мастерил.

И фонтан со скульптурой бездействовал

С грязным спекшимся снегом внутри.

Но росло мое сердце и знанием

Наполнялось. Тем знанием, что

Выражать научился словами я

Когда возраст другой подошел.

Когда слива осыпалась спелая

И сиял влажный сад чистотой.

И лежал, вспоминая Гомера, я

На диване в квартире пустой.

Иванушка

Станиславу Красовицкому

С участка не видна скамейка

На берегу, где спит волна,

Но в огражденье есть лазейка,

А дальше приведет тропа.

Когда утихнет отделенье,

Угомоню настойкой пульс,

И в поисках уединенья

К косе песчаной удалюсь.

Как сосны, расшатались нервы,

Как нерка, разыгрался страх.

В окошко: Все нормально, – мне про-

Сигнализирует сестра.

Кусты, кусты, прутки ограды,

Овраг, стена, и – моря гул.

Нырок в листву – и вот награда,

Мой пост ночной на берегу.

Черты свои теряет вечер,

И птичий наступает пир.

Вокруг нас сложен и изменчив

Не нами сотворенный мир.

Как хрупкий минерал в породе,

Сжат месяц тьмой до синевы.

Нас долго не было в природе,

И может никогда не быть.

Но быстро я теряю голос,

И долго тянутся года.

В природе не было давно нас,

И быть не может никогда.

Мытарства нам страшнее боли,

И серебра дороже медь.

Но от тоски безмерной в поле

И мы выходим, чтобы петь.

Автопортрет

Пух летал над очкастым историком,

Расплетался у школьницы бант,

Когда в зале читальном за столиком

Я тяжелый листал фолиант.

Виноград с металлическим привкусом,

Пучеглазых дельфинов бока,

И людей и богов я пролистывал,

Не наткнулся на Леду пока.

В медь звенящую больше не верилось,

Не осталось от пира гостей.

Это Леда, любимая лебедем,

В беззащитной своей наготе

Над водой выгибается облаком —

Капли вдруг по воде семенят.

Тело лебедя тесное, плотное

Выпускает наружу меня,

Поднимаясь над твердью стремительно,

Задеваю созвездья плечом,

Становлюсь строчной выгнутой литерой —

Тихим библиотечным червем.

Пикник

Шуршит грибник в посадке ветками.

Аукают издалека.

Как троица ветхозаветная,

Расселись дети на пеньках.

Родителя пугает конница

Листвой, исписанной давно, —

Он в ящике пустом устроился,

Солому постелив на дно.

Кому он быть хотел бы сторожем,

Тот не воспитывал меня,

А у пустых бутылок горлышки

корявым пальцем проверял.

Мне не за что просить прощения,

Пуская виновато дым,

Ведь я всю юность в ополчении

Акустиком служил простым.

Паломники

Ползем неторопливо на пароме

К постройкам монастырским вдалеке.

Над нами небо, бэби, бобэоби,

И перед нами небо – на реке.

Флаг мельтешит на мачте без надежды.

Помощник отвечает головой:

Найн пива, капитан! А тот мятежный

Все ищет бурю, топает ногой.

Теперь и мы, дружок, пьяны без пива.

И нам хватает солнца, чтоб весь путь

Развязано, легко, неторопливо

Балакать ни о чем. О чем-нибудь.

Корыто наше борется с теченьем

И путается речь. Но мы, дай Бог,

До берега дойдем без приключений,

К строфе четвертой выровняем слог.

Экскурсия

Мы входим всем классом в таинственный зал.