Игра воды - [16]

Не лето на речке в деревне.

4.

Не детство, не юность – не рыба, не мясо.

Клубящийся пар над трубой теплотрассы.

Француженка за поведенье из класса

Меня на мороз прогоняет за гриппом.

Слоняюсь от скуки в пустом магазине.

Хоронят генсека не первую зиму.

Смеюсь под кассету про Ваньку и Зинку

Покойника с голосом хриплым.

5.

Дуэль в школьном тире – стрельба по мишеням, —

И смерть! Неизвестно еще, что страшнее, —

Рак тетки родной иль Союза крушенье?

Все мраком покроет любовь без ответа.

На клюшку хоккейную, словно на посох,

Опершись, стою, онемев от мороза.

Урок заучил, но не слышу вопроса,

Оглох от метели, от ветра.

6.

Кавказская каша – и двое в могиле.

И класс, и страна, да и люди другие.

И звуки, и речь, словно гул на порыве

Еще не зарытой сети магистральной.

Веселая практика в жиже траншеи.

От стопки горящей головокруженье.

И галстук с зарплаты затянут на шее.

Кабак. Бабий визг. Трали-вали.

7.

Все туже удавка, в кармане лишь кукиш.

Ни крепкого сна из рекламы, ни Туркиш,

Ни соли, ни спичек, ни хлеба не купишь.

О сахаре просит невеста у Бога.

В заброшенной церкви пустующий стульчик.

Супруги задержки, задержки получки.

Пеленки, плевки и слюнявчик на случай.

Жизнь взболтана, как гоголь-моголь.

8.

Ни розы Непала, ни розы Азора.

Все – планы, упреки пустые и ссоры.

Ревешь как дитя, а тебе уж за сорок.

И, встретив рожденье свое с одногодкой,

На кладбище в городе провинциальном

Глядишь, как фамилия-инициалы

На влажном граните едва проступают.

И даты от жизни короткой…

Близко

Мое окно на луж цветную рябь,

На стадион забытый выходило.

Болея, провалялся я сентябрь,

Прислушиваясь, как молчит квартира.

А к октябрю вдруг ходикам пора

Пришла спешить, и каплям цокать с крана.

И я стал поправляться, у окна

Сидеть весь день до возвращенья мамы.

Царапины, разводы на стекле,

Пятно дыханья, дождевую сырость,

Я научился различать зверей,

Деревья – как поднялся клен, как вырос.

И каждый день я этой жизнью жил,

Дождь моросит, кот прячет кость минтая,

Выгуливают пса, сосед бежит,

Листва с сырых деревьев облетает.

И эти дни в начале октября,

И солнце, и дожди под чай с печеньем,

И паузы открыли для меня

Деталей всех величье и значенье.

Чтоб по весне, неся портфель домой,

Свернуть с пути и на скамье трибуны

Заброшенной присесть и – Боже мой! —

Расплакаться, об этих днях подумав.

Гонец

Мечтает лодка на реке о парусе.

В кустах прибрежных прячутся древлян

Божки… Присев на траву от усталости,

Я мысль о чем-то важном потерял.

Как хорошо спастись, причалить к берегу,

Взойти и завалиться наконец,

Не пожалев рубашки, в тимофеевку,

Сурепку, клевер, мяту и чабрец.

Отбросив лук и череп с белой челюстью,

О чем я думал, вспомнить не могу…

Кто сумерками поделился с щедростью

Невиданной со мной на берегу?

В густой траве светящейся, сиреневой,

Сперва измучив мерою добра

И зла, кто даровал мне исцеление,

Как ключ, по звуку слово подобрав?

Везут возы и лодки тащат волоком,

Кого-то кличут долго у костра —

Кто сизым, синим очарован облаком,

И свой секрет хранит, сомкнув уста.

Время

Надгробия расколотый гранит.

Тропинка до развилки. Дальше – спрашивай.

Там лес секреты детские хранит.

В овраге сгнило дерево упавшее.

На склоне церковь. Раньше здесь был клуб,

Механик колдовал во мраке с фильмами.

С доярками и сторожем в углу

Сидели херувимы с серафимами.

Все глубже в чащу, мимо не пройдешь —

Протока, мостик, из доски сколоченный.

На ветках навязала молодежь

Платки, они и выведут к источнику.

Бродил когда-то старец по земле,

И слушали молитвы вязы грозные.

И ход нашла вода в известняке,

Где праведник ударил в камень посохом.

От тишины и благодати чтоб

Не разрыдаться, сядь, свистульку вырежи.

Когда найдет себе дорогу тромб,

Стремительно по руслу к дамбе двинувшись…

Когда от боли птица закричит,

И ветер приведет прохладу с тучами,

Открой глаза и света различи

Цветные пятна – яркие, растущие…

Остров

Осталось от солнца пространство пустое,

Не слышен из спальни прибой.

Развалины мира, остатки застолья,

Закат в занавеске любой.

Огонь не шумит, не воркует, как гуля.

И снам торопиться пора.

Никак от дождя отойти не могу я,

Не греет лечебный отвар.

Откуда собака? – Ложится, зевает,

Предчувствует ночью пожар.

Не радость для Господа мудрость земная,

И вера земная – вражда.

И праздный досуг стихоплету досада. —

И дома на каждом углу

Явленья разрухи средь зарослей сада,

С самим собой прятки… – Ку-ку!

Крылатый пионервожатый

В проеме – с хрусталем сервант, ковер,

Старик безумный в зеркале. Провел

Он век на раскладушке в коридоре.

Он спит. Он никому не нужен, кроме

Меня, сюда занесшего пакет

Соцпомощи со стопкою газет.

Всегда одно и то же. Не по разу

Я путанные выслушал рассказы

О дивной красоте далеких мест.

Он бредит, поправляя свой протез,

И морщится от вечной, нудной боли…

Я представляю полосу прибоя,

Гряду вершин и город под горой.

Оркестр играет в сквере духовой.

В густой листве ДК сверкает зданье.

Нет в жизни места горю и страданью.

Есть пятна света, зайчика овал,

Слова родные – солнечный удар,

Продленка, неотложка и двухсменка.

Есть лук и непроцеженная пенка.

Зовущие на улицу друзья.

И кажется, все счастье, радость вся

Все в будущем – серьезном и далеком.

Все сбудется, как Новый год и ёлка!..

В квартире гулкой мы молчим вдвоем.