Игра в жмурики - [6]

Аркадий. Я тебя, емариста, там тоже видел.

Феликс. Дружкам своим на меня пальцем тыкал. Видал.

Аркадий. Ну мог подойти поздороваться, познакомиться с моими корешками. Все-то ты, еврей, брезгуешь простого человека.

Феликс. Ну и прилично потом поддали?

Аркадий. Да, уж, приличественно - весь день в отрубешнике был.

Феликс. Значит, с утра пошли, поглядели на убитого еврея, потом пошли, поддали. Так?

Аркадий. Ну так.

Феликс. Потом весь день в отрубешнике. Так?

Аркадий. Тебя это сношает?

Феликс. Но ты же говоришь, что и пятьсот рублей вчера заработал - это когда в отрубе, что ли? Ловко. Но не понятно.

Аркадий. А ты что, в следователи ко мне записался?

Феликс. А что, неважнецкий из меня следователь?

Аркадий. Замурыжил ты меня, Феликс Эдмундович, - охуительно замурыжил. Снял пятьсот хрустов - отстегнись спокойно. Что тебе от меня надо? Хочешь писать поэму? Я тебе сказал - иди пиши свою ебическую поэму, а от меня, манишка крахмальная, отстегнись, по-хорошему.

Феликс. Да не хочу я писать эту свою ебическую поэму - закрахмалила она меня в доску. Поговорить вот с хохлятским человеком по душам хочется.

Аркадий. Что у нас с тобой разговор - как собаки лаемся.

Феликс. Ты первый начинаешь.

Аркадий. Еще кто первый начинает. У тебя ж характер, сука, козырной зэковский. Так-то характер мне твой нравится. А так-то ты мудак мудаком. Ну вот, не могу я с тобой иначе разговаривать, Феликс Феликсович. Ты интеллигент творящеский, - поэму свою епическую кропаешь, на хуй никому не нужную. Я, блин, твою жизнь абсолютно не понимаю. И водку не пьешь, и Маринке не впер, это не по-свойски. А что, этот рыжий точно в КГБ продался? Евреев-то в КГБ-то не берут.

Феликс. Когда приспичит, в КГБ и цэрэушников берут. Телек-то смотришь, политику? Показывали.

Аркадий. Да видел передачку - цэрэушник гебистам продался. Смелый.

Феликс. А сам-то чего такой мандражильный, чего ссышь-то все?

Аркадий. Чего это я ссу?

Феликс. Ну как чего ты ссышь, - ты ж его этого еврея рыжего замарал-то бритвой, фиской по глотке!

Аркадий. Чивоо?!!!

Феликс. Да не ссы - все по-совейски: замарал - замарал; пятьсот рублей за работу заработал. Все оплачено, все уверенно - не ссы.

Аркадий. Я тебя точно, блядь, замараю, сука! Я тебя, точно, пидар, грохну! (Бросается на Феликса - тот приемом карате сбивает Аркадия с ног.) А-а.

Феликс. Ну что, грохнулся? Скажи спасибо, что ласкательно я тебя еще грохнул.

Аркадий. Чего ты дерешься? Я тебе что сделал? (Встает.) Откуда ты все знаешь?

Феликс. В КГБ служу - потому все и знаю. Нарвался ты, мальчишечка, на мою блюбевь.

Аркадий. А гуляй, сука, понтер-блюбёвник, до ветру. Труп мне пришить захотел. А не сполучится. Этот пижон рыжий - гебист. Трави баки - только не мне.

Феликс. Был гебистом, потом стал на ЦРУ шустрить - своих гебешных тварищей заваливать за доллары. Ну вот, и надо было его охиросимить. Это дело поручили мне, ну а я перепоручил тебе. Теперь ты наш тварищ - проверенный наш тварищ, Аркашка. А ты еще не доволен. Благодарность человеческая. Делай добро людям, сука.

Аркадий. Чиво? Мерси, на хуй. Ты мне ничего не перепоручал, япошка.

Феликс. Так вот, это я тебе конвертик с ксивой и пятью сотнями в почтовый ящик закинул.

Аркадий. Ты?! Сука! Фашист, блядь, сука! Убью, на хуй!!

Феликс. Я был уверен, что с тобой, бздюмовником и националистом, это дело без помех сконтачит. Выбросил посланьице или хранишь?

Аркадий. Сжег, на хуй.

Феликс. "Прости меня, хохол-Аркашка, сердечно, но залудил, проштрафил я тебя в наперсточек ферзю мокрушнику афганскому. Да, к твоему счастию - есть вот обмен смертушек. Вскрой глотку лезвием Сашутке, рыжему еврею по Ушакова шесть, квартирка восемнадцать - твои пятьсот рублишек. А коли запротивишься, шаромыжник таксомоторный, - до завтрашнего дня нет лезвиючка в твоем горлышке. И деталька в помощь: Сашутка в семь утра выходит из подъезда на работу. Неудачливый в наперсток любер-афганский, который тебя, хохла-мужика, на суде том запомнил и веско невзлюбил". Так?

Аркадий. Так.

Феликс. А что сжег писульку, так это профессионально. Ну что, грамотно, литературно я малявку составил? А все пиздишь, зря я занимаюсь литературкой художественной. Это и есть, хохол, то самое искусство.

Аркадий. Я перебздел - да. Сука. Афганские любера - это самые лютые платные убийцы в Москве, я знаю.

Феликс. Много ребятишек с Афгана после дембеля в убийцы пошли. После Афгана оно привычно мирных людишек шпокать. А ты и без Афгана лихо справился ценю.

Аркадий. Я на суде против одного любера речь толкал. Он ночью таксиста нашего по горлу бритвой ради копеек, сука. Я подумал, что дружки его меня вычислили. Я тебе рассказывал, гаду, про суд.

Феликс. Ну я и воспользовался.

Аркадий. Падаль!!! Понял ты кто, - падаль.

Феликс. Ну ты тоже, змей, не подарочек. Пришил еврея хладнокровно, будто всю жизнь людей скальпировал. Или трудно было?

Аркадий. Хуй ли, блядь, трудного. Я бутылку пива раздавил перед этим. Когда я бутылку пива выпью, мне все по хую. Мне больше не надо - только бутылку пива. Это после дела я могу ужраться. У меня же жена, две девочки. Я подумал: как бы они без меня остались? А к мусорам обращаться за помощью - это ж бесполезно. Только хуже могло получиться. Я так соображал.