Игра в выживание - [4]

Уже проступает во мраке.

Ведь жизнь для того и дается,

Чтоб горя хлебнуть в полной мере.

А впрочем, пока ведь поется,

Пока не согнули потери?

Мелькают Парижи и Римы

Пред Вами. Взгрустну отчего-то…

Прощайте. И будьте любимы.

Запомню такой, как на фото.

«Кончилась великая история…»

Кончилась великая история.

Грустно, но, похоже, что — судьба.

Это не страна, а территория.

Ни к чему теперь твоя мольба.

Чьи-то губы прошептали: "Вот оно —

Счастье, воплощенное в гроши".

Всё, что в мире этом заработано,

Станет приговором для души.

Бесы открывают храмы многие.

И торгуют бойко близ икон.

И спешат купить чудес двуногие,

Веря вместо Бога в денег звон…

Вечность не нужна, ведь есть мгновение.

Наслаждайся жизнью — ведь уйдет.

Так и катится во тьму, в забвение,

Ложью одурманенный народ.

«Жрет друг друга поедом народонаселение…»

Жрет друг друга поедом народонаселение,

На руинах мается погубленной страны.

От величья прошлого — мерзость запустения.

Судьбы миллионов веком в мусор сметены.

Злой эпохи мертвые горят огни рекламные,

Ну а вместо душ клубится ледяная тьма.

Разговоры пошлые, общества стограммные,

Чтоб не потерять остатки куцего ума.

Становясь реликтовым народцем малочисленным,

Жадно потребляя и во сне, и наяву.

Заняты все тем же выживанием бессмысленным —

Как и полагается тупому большинству.

Только приближается расплата за предательство,

Рядом мир трагический, за каждою стеной.

Создает судьба такие людям обстоятельства!..

Воздает за мелочность тяжестью земной.

«Тебе так часто здесь невмоготу…»

Тебе так часто здесь невмоготу,

Противны люди, и тем паче, вещи,

Что взяли всех вокруг в стальные клещи,

Любую убивая красоту.

Эстетика безжалостного зла,

Ирония вселенского распада.

Провинциалов тошных клоунада,

Чтоб смерть была безбольна, весела.

Они от страха влезут в книжный том

И в песенки застолья под гитару.

Так изменяют посланному дару,

Откладывая души на потом.

«Живешь среди тварей двуногих…»

Живешь среди тварей двуногих,

И любишь, и мучишься зря.

И топчешь провинций дороги,

Стихами порой говоря.

Средь сотен таких же и тысяч

Грустишь ты на этой земле.

И пламя пытаешься высечь

Из сердца в тревожащей мгле.

Отчаянье горькое гложет:

Эпоха все лживей, больней.

И скоро тебя уничтожит

Недоброю памятью дней.

«Жизнь в неудачах и в тоске вины…»

Жизнь в неудачах и в тоске вины —

Воспитывает боль нас очень строго.

И только ускользающие сны

Надеждою обманут на немного.

Мы пьем, но не пьянеем до конца.

И редко мы по ком слезу уроним.

Так растворяются черты лица

В обыденной за благами погоне.

И все ясней предчувствие беды —

Погибели без смысла и без цели.

Мы путаем зазря в ночи следы —

Давно у тьмы предвечной на прицеле.

«Нам о величье родины твердит…»

Нам о величье родины твердит

Заезжая очередная шкура.

О Боже, им давно неведом стыд,

И как подла двуногая натура.

Иуды всех калибров и мастей

Слетаются на запах мертвечины.

Идет оплата по числу костей —

И это точно признак чертовщины,

Творящейся и в душах, и кругом…

(На лицах инфернальная усмешка).

Как много их, торгующих с врагом,

И как же отвратительна их спешка.

Торопятся продать и потребить,

Чужие жизни превратив в монеты.

О, грозное возмездие, ну где ты?

Неужто это можно позабыть?

«Не стоит кривить душой…»

Другу Артему

Не стоит кривить душой,

Мой друг дорогой, не стоит.

Пусть даже бедой большой

Судьба тебя удостоит.

Пока еще в этой тьме

Твоя не кончена повесть.

В лихой людской кутерьме

Старайся услышать совесть.

Пусть голос ее порой

Тебе обещает муки.

От клоунов с их игрой

Спасут тебя его звуки.

Гитару в руки возьми

И, струны перебирая,

Вселенной тайны пойми,

В высокой тоске сгорая.

«Общение с людом, что ждет позитива…»

Общение с людом, что ждет позитива,

Меня утомляет, и я усмехаюсь.

Их жизнь до последней секунды фальшива,

В компании их я всегда задыхаюсь.

Застольные песни банальны до боли,

И так безобразно-скучны разговоры,

И еле терплю я весь шум этой своры,

Слегка утопив свою злость в алкоголе.

Мне хочется несколько стихотворений

Прочесть им. Но в пошлости люди упорны —

И их развлекает, как клоун ковёрный,

Приятель, боящийся собственной тени.

«Ты сам виноват в горькой жизни во всём…»

Ты сам виноват в горькой жизни во всём,

И это уже не исправить.

И должен, сказав и о том, и о сем,

Эффектную точку поставить.

К космическим далям стремилась душа

И душным давилась комфортом.

Теперь не хватает порою гроша,

И сердце отчаяньем стерто.

И в прошлом событий великий размах

Казался прологом к победе.

Теперь же во взгляде беспомощный страх,

И мир твой безумьем разъеден.

«Во враждебной среде обитания…»

Во враждебной среде обитания

По просторам погибшей страны,

Продолжаешь зачем-то скитания,

С неизбывным мотивом вины.

Воплощаться, похоже, не стоило

И с двуногими горькую пить.

Только б небо потом упокоило,

Помогло все простить и забыть.

Приближается жизни крушение,

Сил все меньше, а горе — горой

Вырастает из опустошения…

И из зла, что казалось игрой.

«Да и кем ты бы был — менестрель-одиночка…»

Да и кем ты бы был — менестрель-одиночка

(Что скитается множество тягостных лет),

Если бы не печали прекрасная строчка,

Что летит к тебе снами с далеких планет?

А космический ветер несет твою душу,

О высоком призвании с ней говорит.

Ты с листвою осенней предчувствуешь стужу,