Игра в Тарот - [7]

— Уж не вообразила ли выжившая из ума старая жаба, что я, её пикет поддержать приехал? — пробурчал Толик и приказал прибавить ходу.

Однако старая кляча, несмотря на крайнюю степень ожирения, довольно долго бежала за его мерсидесом, размахивая своими короткими и толстыми клешнями. Наверное, пыталась таким образом привлечь внимания. Видно думала, что Толик её просто не видит. Наконец она отстала, подскользнувшись и, упав в холодную лужу. Лишь только когда она с трудом выползла из неё, демократка сообразила, наблюдая удаляющейся мерсидес, что Толик едет на форум, и завыла, так громко, что Толик услышал её даже сквозь превосходную шумоизоляцию своего лимузина.

— Анатолий Борисович, и вы туда же!? А как же демократия!? Мечта!? Свобода? Борьба с тиранией!? И вас запугал и подчинил бледный сатрап!? А я в вас так верила! Так верила! Позор!

Но Толик уже входил в шикарный холл.

Его ослепили вспышки софитов. Толик довольно улыбался. Внимание прессы и знаки благосклонности от власти, было, пожалуй, единственное, что его ещё возбуждало. Он наполнялся радостью и энергией, слыша нервные крики журналюг:

— В сорочке! В одной сорочке! Как смело! Без галстука! Как истинный демократ! Какой ход! Вот пиар, так пиар! Будет дивная картинка! Камеру, камеру, дайте крупный план…

Скоро он оказался в президиуме. Почти все члены комитета 08 уже там сидели и по очереди клялись в верности гаранту и приветствовали укрепление его вертикали. Сейчас была очередь Глейбы Падловского, который долго и заумно что-то таинственно вещал о затаившейся гадине революции, и, следовательно, о необходимости контрреволюции, и о том, что наивные демократы не представляют всей опасности, и что своими комитетами они могут спровоцировать такое…

Однако Толик заметил, что нет вдохновения у Глейбы, одна заумь, как всегда. Словно грязная рябь бензина на поверхности старой лужи. Нет искры, нет! А без искры… Да и не говорил ничего толком Глейба, всё намекал на что-то, пугал, как всегда за пеленой зауми пытаясь скрыть отсутствие мысли.

Пал Палыч сел в первом ряду, прямо напротив президиума. Для него там было заготовлено место. Вокруг него сидели такие же, как и он, все на одно лицо, словно из одного детдома «кураторы». Они внимательно следили за выступлением своих «подопечных» на сцене. Пал Палыч сразу привлёк внимание своих сослуживцев своим новым пиджаком. Его друганы восхищённо цокали языками, щупали ткань, с восторгом гладили подкладку из нежнейшего натурального шёлка. Пал Палыч был явно доволен таким к себе вниманием, весь светился радостью, и даже послал пару нежных взглядов Толику, отчего тот неожиданно наполнился таким восторгом, таким восторгом, что решил, что он непременно выступит ярко, вдохновлённо, не так как этот заумствовавшейся политтехнолог.

После Глейбы была очередь Егора Гавнодара, и он, чмокая и присасывая, затянул свою любимую песню о том, что русских ещё очень много, а так как у страны не будет будущего если она будет страной русских, то надо долю русских уменьшать, а это невозможно без сильной центральной власти и жёсткой президентской вертикали…

В отличие от глейбовой зауми было всё логично и понятно. Сразу видно — великий ум! Но, опять без вдохновения. Не было драйва! На одно слово три чмока и минута сопения!

— Вот откуда, наверное, и пошло выражение: «обсасывать проблему» — подумал, было, Толик. — Нет не трибун!

Который раз Толик убедился, что не надо Егорку дёргать, пусть себе в кабинете сидит, концепции сочиняет, нечего его на трибуны таскать, позорище одно.

Кроме того Толик сразу заметил кто теперь Егоркин куратор. Это был плюгавый и невзрачный мужичонка, сидевший через одно место от Пал Палыча. Дело в том, что как только Егорка начал чмокать, то он сразу же прекратил благоговейно ощупывать и гладить подкладку бывшего толикового пиджака и стал внимательно и напряжённо слушать Егоркино сопение. Даже беззвучно шевеля губами, словно проговаривая про себя каждый чмок и каждое слово выступления своего подопечного.

Толик с интересом наблюдал за кураторами, понимая, что сидящие рядом с ним в президиуме «политики», теперь так, фуфло, списанный материал, дурилки для быдла. И если он хочет в ближайшей перспективе остаться на плаву, то надо налаживать рабочие и дружеские отношения с простыми и незатейливыми ребятами из первого ряда.

Следующим выполз Григорий Гавлинский. Этот пьеро понёс уже совершеннейшую ахинею. То ли симулировал сумасшествие, то ли на самом деле был у него очередной приступ шизухи.

— А что, если с ним теми же методами возобновляли сотрудничество что и со мной, то вполне возможно, что не выдержала его слабенькая головушка. И так всё время на честном слове, а тут такой прессинг! Одно слово — жертва карательной психиатрии. Ну да ладно, дадут в новостях картинку как он, дёргая непропорциональной головой, раскрывает свой кривенький ротик, кося в разные стороны глазками, и то хлеб. Хоть так отметится, болезный — хмыкнул про себя Толик.

Следующим был сам Рыжий Толик.

Пал Палыч сразу стал серьёзным, перестал хвастать перед сослуживцами содержимым карманов толикового пиджака, и внимательно и строго уставился на своего протеже.