Игра в Тарот - [24]

Питательная смесь подавалась, два раза в день, через эти же трубки. Специальных мест для испражнений не было, так что жидкость, в которой плавали либералы, была несколько мутноватой. То, что жидкость была мутноватой, и на дне аквариумов скапливались слизистые отложения, было в некоторой степени полезно, так как в этой тине можно было прятаться от нескромных глаз.

Все находящиеся в аквариумах были подсудимыми на грандиозном революционном трибунале.

Трудовой народ публично судил поверженную контрреволюционную, либеральную гниду. Каждый пролетарий мог совершенно свободно прийти на этот трибунал и воочию увидеть врагов народа, выставленных на всеобщее обозрения в этих, как это называлось, сосудах правосудия. Их мерзкий, нечеловеческий облик.

Посасывая воздух из трубки, почёсывая то там то здесь зудящие тело, Толик с безразличием наблюдал за идущими на трибунал пролетариями и представителями прессы. Он не прятался в «тине» как некоторые, которые всплывали из неё лишь затем, чтобы насосать новую порцию кислорода. Он настолько стал безразличен к происходящему вовне, что даже уже перестал делать жест приветствия, когда его фотографировали. Лишь пускал пузыри и чесался, выпучив покрасневшие глаза, и полностью уйдя в себя.

Он думал только об одном: Как же это всё могло так случится? Ведь то, что произошло, было просто невероятно, совершенно невероятно? Всё же предусмотрели, всё просчитали, не один раз проверили… а вот все оказались в «банках».

А началось то всё с того, что решили совсем додавить комуняк. Так сказать: Зюга своё дело сделал, Зюга может уходить.

За этим Зюгой заслуги были большие. Хороший был артист. Дурачил быдло по первому разряду. Не дал Зюга, когда быдло рвало и метало, смести либеральную власть. Заговорил, замотал, загонял по бесконечным «выборам». Они, дураки, за него голосуют, голосуют, ему какую надо, конечно по договорённости, цифирку напишут, и он в думе. В оппозиции. Ну, не набрал голосов. Надо ждать следующих выборов, това-а-арищи! Мы на них точно победи-и-им! Потому что за эти годы всем станет ясна антинародная-я-я сущность режи-и-има! Хи-хи-хи!

Хорошо работал, артистично. И кому только в голову пришло его совсем убрать?

А всё от жадности. Решили «медведи»: Зачем Зюге места в думе выделять, если за каждое место депутата можно по несколько сот тон баксов срубить?

В принципе логично. Вполне либеральный подход. Место депутата стоит денег. Больших денег. Значит, это товар. А при либеральной экономике товар должен продаваться, а Зюга хотел получать его бесплатно, за так. Мол, за него голосуют. Кто голосует? Давно уже всё имитация! Или деньги плати, или деньги копи, если не хватает. Теперь полная монетаризация всего. Понимать надо!

Нет, ему, конечно, предлагали на первых порах скидку. Учитывая старые заслуги. Но он упёрся, хочу бесплатно и всё! Потому что я коммунист. Да, как же, для него персонально социализм сейчас введём. Совсем обнаглел. Решили его проучить. И… не пустили в думу. Верней его и небольшую кучку пустили, совсем отлучить от кормушки, всё ж таки, побоялись, но о никакой фракции уже речи быть и не могло.

Именно это событие и явилось толчком, приведшим к катастрофе.

Комуняки взвыли от боли. Отлучение от думского буфета было для них пострашней краха СССР. Тут же стали созывать внеочередной съезд. На этот раз вопли об антинародном режиме и голодающем народе были вполне искренними. С отлучением от думы перед ними зримо, впервые за долгие годы, замаячила смерть от бескормицы.

Съезд заседал и заседал, срок аренды зала уже подходил к концу, а никакого внятного решения выработать не мог. Ведь на этот раз спазматически сжимающиеся желудки, от страха вскоре остаться пустыми, требовали настоящего решения проблемы, а не дежурных фраз про борьбу за счастье народа. Владельцы зала уже отключили свет, намекая, что пора бы очистить помещение.

Комуняки запалили факелы сделанные из бумаг материалов съезда и списков присутствующих. И запели интернационал, в надежде, что на их пение отзовутся вечно живые классики и вразумят их верных последователей.

Когда они пели интернационал раз, наверное, шестнадцатый, в зал вошли братки, и чисто конкретно заявили, что надо покидать помещение, так как уже пришли декораторы готовить зал к выступлению театра стриптиза. Что деньги уже девочкам заплачены, афиши расклеены, билеты проданы, и посему может быть выставлена конкретная неустойка, а то и на счётчик главного пахана, то есть Зюгу, поставят.

Зюга сразу всё понял, и стал вместе с членами президиума двигаться к выходу. Но ему преградили путь массы простых депутатов с горящими факелами в руках.

— Неужели и сейчас стерпим?! Доколе! Совсем буржуи обнаглели! Ничего у них нет святого! Да здравствует пролетарская революция! — взревели товарищи и бросились на братков.

Натурально началась свалка. Братки, естественно, товарищам революционерам надавали по первое число, и выкинули их всех прочь. Но факела во время потасовки попадали. Начался пожар. Концертный зал сгорел.

Но это был не обычный для Москвы пожар. Это запылал огонь пролетарской революции.