Игра в Тарот - [11]
Через пару минут пришёл ответ. Пал Палыч его внимательно выслушал.
— Ну, рыжий, дали добро. Вроде место надёжное, среди политбомонда модное. Там мы даже пост наблюдения установили. Сейчас тебя туда отвезу, и до завтра. А то ты сегодня, действительно, взволнованным был. Пошаливают то нервишки? Вроде взрослая девочка, а перед каждым трахом краснеешь как пионерка! Что, за такой талант клиенты дополнительно платят? — хихикнул он и ласково ткнул кулаком, начавшего уже было опять краснеть, Рыжего Толика в щёку.
Глава 5. Кабинет уродов
На Толика смотрели своими выпученными мёртвыми и слепыми глазами бесконечные ряды каких-то заспиртованных невероятно отвратительных и страшных мутантов. Трудно было понять, откуда могли взяться эти инфернальные, совершенно неземные экземпляры, настолько их исказили деградация и уродство. Некоторые из них походили на ящериц, другие на варанов, иногда встречались экземпляры похожие на каких-то раздувшихся покрытых струпьями и глубокими язвами змей, в некоторых можно было рассмотреть искажённые уродством черты млекопитающих и, даже, иногда отдалённо что-то человеческое. Некоторые монстры были совсем маленькие, другие заполняли собой всё пространство пожелтевших от времени склянок, и их мерзкие бесформенные отростки, хвосты, щупальцы, морды были буквально впечатаны в толстое стекло этих старинных колб.
Стены комнаты, в которой его расположили, были все в уходящих куда-то во тьму стеллажах, которые до самого потолка, были плотно заставленных пузатыми, одинакового размера сосудами с чудовищными экспонатами внутри.
И всех этих заспиртованных уникальных и неповторимых редкостных существ объединяло только одно — гримаса ужаса, боли и безнадёжного отчаяния зримо застывшая на их искажённых и измученных мордах. Их слепые выпученные, рвущиеся из орбит остекленевшие глаза, были полны невероятной и одинаковой для всех невыносимой тоски, с которой они, казалось, смотрели наружу. Словно процесс их заключения в эти склянки сопровождался такими невероятными мучениями, что даже, казалось, они имели не столько физическую природу, так как было невозможно представить, что нечто физическое способно вынести, и тем более породить, такую боль, какая зримо читалась при взглядах на них. Источником этой боли было что-то лежавшее за материальной гранью этого мира, что-то потустороннее, метафизическое.
Даже совершенно глухой и равнодушный к страданиям других, и вообще не ничего не воспринимающий что бы выходило за рамки его эгоистических интересов, (вот такой вот редкий и полезный талант!) Рыжий Толик, почти физически ощущал исходящее от этих, заключённых в банки существ, страдание. Казалось, что эти организмы были сгустки невероятной боли, и быть может, именно эта невыносимая, нескончаемая боль взорвала и искорёжила, их плоть, переродив их в мерзких чудовищ.
Толик сидел в кресле, которое стояло за круглым столом, покрытым чёрной скатертью. Напротив него, по другую сторону стола, располагалось другое кресло, которое было пустым. В середине стола горела одинокая свеча. Она была единственным источником света в этой мрачной комнате. Свеча горела неровно. Пламя плясало, то, почти затухая, то, резко вспыхивая вновь, разбрасывая вокруг шипящие искры. Беспокойные блики тусклого света нервно плясали на стёклах чудовищных колб. В этом дрожащем нервном свете и игре матовых отсветов, казалось, что обитатели чудовищных склянок живые. Чудилось, что они стонут, тяжело кряхтят, ворочаются, корчатся в страшных судорогах. Упираются, своей изломанной плотью что есть силы в стены толстого стекла, пытаясь его проломить. Преодолеть отделяющую их от мира преграду. Страшные сосуды, казалось, были полны жизнью. Чудовищной потусторонней, ирреальной жизнью, жаждущей вырваться из этих маленьких, давящих и душащих её, мирков на свободу. Выплеснуть наружу своё уродливое содержимое. Заразить всё собой. Сделать всю вселенную такой же уродливой и страшной, какими теперь были они сами.
Толику было явно не по себе. Предательский озноб холодил спину. Стены казались живыми, колыхающимися, гнущимися, тянущими к нему со всех сторон свои многочисленные уродливые клешни и щупальца. Иногда ему казалось, что ещё чуть-чуть и страшные стены изогнуться так, что смогут сомкнуться на нём, и он навеки будет сожран, впившимися в него бесчисленными жалами и челюстями, вырвавшимися из разбитых и раздавленных склянок.
Хотелось встать и бежать. Бежать из этой страшной комнаты. Бежать прочь из этого мутного и таинственного салона. Его уже всего трясло. Рыжая шевелюра взмокла от пота. Зубы стучали от чудовищного озноба в такт неровно пляшущего пламени трещащей свечи.
Его поместили в эту комнату, так как других свободных не было. Госпожа Зара тоже заставляла себя ждать. Его визит был внезапным и незапланированным, и поэтому особенно пенять не приходилось. Оставалось только ждать и терпеть. Из последних сил терпеть пытку страхом в этой чудовищной кунсткамере.
Вещий сон стоил того.
Вообще его сначала даже не хотели пускать в салон.
— Без записи нельзя — твердили непреклонные охранники.
Реалити-шоу «Место» – для тех, кто не может найти свое место. Именно туда попадает Лу́на после очередного увольнения из Офиса. Десять участников, один общий знаменатель – навязчивое желание ковыряться в себе тупым ржавым гвоздем. Экзальтированные ведущие колдуют над телевизионным зельем, то и дело подсыпая перцу в супчик из кровоточащих ран и жестоких провокаций. Безжалостная публика рукоплещет. Победитель получит главный приз, если сдаст финальный экзамен. Подробностей никто не знает. Но самое непонятное – как выжить в мире, где каждая лужа становится кривым зеркалом и издевательски хохочет, отражая очередного ребенка, не отличившего на вкус карамель от стекла? Как выжить в мире, где нужно быть самым счастливым? Похоже, и этого никто не знает…
«Да неужели вы верите в подобную чушь?! Неужели вы верите, что в двадцать первом веке, после стольких поучительных потрясений, у нас, в Европейских Штатах, завелся…».
В альтернативном мире общество поделено на два класса: темнокожих Крестов и белых нулей. Сеффи и Каллум дружат с детства – и вскоре их дружба перерастает в нечто большее. Вот только они позволить не могут позволить себе проявлять эти чувства. Сеффи – дочь высокопоставленного чиновника из властвующего класса Крестов. Каллум – парень из низшего класса нулей, бывших рабов. В мире, полном предубеждений, недоверия и классовой борьбы, их связь – запретна и рискованна. Особенно когда Каллума начинают подозревать в том, что он связан с Освободительным Ополчением, которое стремится свергнуть правящую верхушку…
Со всколыхнувшей благословенный Азиль, город под куполом, революции минул почти год. Люди постепенно привыкают к новому миру, в котором появляются трава и свежий воздух, а история героев пишется с чистого листа. Но все меняется, когда в последнем городе на земле оживает радиоаппаратура, молчавшая полвека, а маленькая Амелия Каро находит птицу там, где уже 200 лет никто не видел птиц. Порой надежда – не луч света, а худшая из кар. Продолжение «Азиля» – глубокого, но тревожного и неминуемо актуального романа Анны Семироль. Пронзительная социальная фантастика. «Одержизнь» – это постапокалипсис, роман-путешествие с элементами киберпанка и философская притча. Анна Семироль плетёт сюжет, как кружево, искусно превращая слова на бумаге в живую историю, которая впивается в сердце читателя, чтобы остаться там навсегда.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.