Игра в расшибного - [36]

Любовь Степановна принесла большой кувшин клубничного морса и, расточая слащавую улыбку, незаметно поманила за собой Трофимова.

— С кем я тебя познакомлю, — загадочно шепнула она в самое ухо Леониду Савёловичу и точно ребёнок хихикнула, — ни в жисть не догадаешься. — И тут же проговорилась: — С дочкой того профессора, что по правую руку от тебя за столом сидел.

Трофимов сразу вспомнил неряшливого, с лохматой головой толстощёкого старика с водяными навыкате глазами, который старательно подбирал со скатерти сыпавшиеся изо рта крошки. Говорил профессор мало, зато с удовольствием кхекал, когда нужно было выразить какие-либо чувствования. Леонид Савёлович невольно съёжился, представив дочь похожей на родителя. И поначалу не очень поверил, что представленная ему молодая красивая женщина, именно та самая особа, с которой желала познакомить своего протеже Любовь Степановна.

Грета с первых же минут обворожила холостяка. Стройная жгучая брюнетка с большими серыми глазами на слегка вытянутом бледном лице томно улыбалась и глядела поверх собеседника, словно подчёркивая врождённое превосходство. Говорила тихо, почти вкрадчиво. При этом нижняя губа её слегка выпячивалась, обнажая алую сочность рта и крупные, на зависть отбеленные зубы. Не прошло и нескольких минут, как инженер поймал себя на мысли, что хочет впиться в этот ротик так, чтобы зубы её кусали его губы.

«Но как, как подступиться к недотроге?» — обливался холодным потом Трофимов.

Он рассказывал смешные истории про свою работу, завод, а хохотала только Любовь Степановна. Грета снисходительно кивала головой и вздрагивала, оборачиваясь на взрыв очередного веселья на терраске.

Но стоило Судаковой оставить их одних, чопорную красавицу словно подменили. Щёки её зарделись румянцем, глазки заблестели, она стала щедро улыбаться Трофимову и протягивать к нему руки.

Он не помнил, о чём они болтали весь день, сначала за долгим сытным обедом, потом гуляя в берёзовой роще и катаясь на катере по Волге. Не обращал внимания на шутки весёлой компании в свой адрес, на объятия крепко подвыпившего Судакова, на прозрачные намёки парторга, перемигивания и ужимки женщин, непонятное кхекание профессора, пытавшегося на прощание поцеловать его в щёку.

Не проходило наваждение и в следующие дни. Как угорелый метался Трофимов между заводом и квартирой Гретиных родителей, на широкой двери которой висела латунная табличка с фамилией владельца «Профессор, доктор Дёмин Исаак Самуилович». Охапками приносил он туда цветы с базара, дарил духи и сладости, потчевал всех коньяком и шампанским и даже раза два покупал билеты в оперу… Свадьба была пышной и безвкусной.

Опомнился Трофимов, когда Исаак Самуилович деликатно напомнил зятю, что жить в примаках не приличествует положению главного инженера крупного производства в городе, а проживать в общежитии дочери невозможно. Леонид Савёлович даже с каким-то облегчением перевёз свои вещи назад в заводскую каморку. Грете сказал:

— Пока наша квартира строится, можешь жить у родителей. Мои ключи на вахте. Соскучишься, приходи! Где лежат деньги, знаешь.

— В воскресенье ждём тебя к обеду. Будут гости, — промурлыкала жёнушка. — Нехорошо, если пойдут всякие разговоры.

— Скажи, что я в командировке, — сдерживая себя, проговорил Трофимов. Он впервые почувствовал неприязнь к Дёминым, пока никак не связывая это напрямую с Гретой.

Почти год они прожили порознь. Судаков, расстроенный таким обстоятельством, предлагал на обмен испросить квартиру в горисполкоме, но Леонид Савёлович отказался, предчувствуя скорые изменения в своей карьере. Когда же супруги съехались во второй раз уже в коттедже, Трофимов понял, какую роковую ошибку допустил, оставив молодую красавицу жену на попечение родителей.

Внешне поведение Греты не изменилось. Она была также любезна с мужем и его окружением, умела вести компанию и создать впечатление счастливой семьи. Современно и модно обустроила дом, не жалея на то денег супруга, завела нужные знакомства. Теперь Трофимов встречал вечерами в гостиной не только жён высокопоставленных чиновников, но и пассий учёного люда из университета, известных врачей, директоров театров и универмагов. Внешне всё обстояло весьма прилично. Но, увы, вокруг него не было той домашней теплоты, о которой мечталось, чего не хватало с детства. Не трудно было догадаться, что его не любили.

«Может, по— другому и не бывает. Стерпится — слюбится», — решил он и ушел с головой в работу.

В силу своего аскетического характера он как бы даже был доволен тем, что холодные ночи в семейной постели не влияли на учтивые, почти дружеские отношения между супругами во всём остальном. Только однажды, когда сломалась служебная машина и он возвращался домой пешком, ему попалась на глаза молодая пара, миловавшаяся на крыльце углового дома. Глянув на их счастливые лица, Трофимов вдруг понял, чем обделён. От пронзительной догадки у него защемило сердце, и он на миг приостановился.

Но как не глупо, тут же вспомнил, что встречал парня в кузнечном цехе и даже был свидетелем неслыханной перепалки того с директором Судаковым. Предыстория конфликта стёрлась из памяти, но то, как достойно вёл себя рабочий, многое объясняло Трофимову.