Игра в Любовь и Смерть - [38]
— Снисходительность тебе не к лицу.
Они доели шоколад, когда в бесконечной клетке неба начали загораться первые звезды, по несколько за раз — прекрасные немигающие чудовища.
— Мне жаль, что так получилось, — прошептал Любовь.
Смерть стиснула его ладонь.
— Играй, как пристало тебе, а не мне. Поверь, так проще.
Любовь кивнул. Если бы в ту минуту их увидел человек, он подумал бы, что наблюдает за влюбленной парой под небом, пойманным на крючок растущей луны.
Генри заключил сделку с совестью: если он прочтет пятьдесят страниц учебника по истории, то пойдет в «Домино». Плевать, что он снова вернется поздно и будет слишком усталым, чтобы закончить домашнее задание по математике. Сейчас имели значение другие расчеты, например, как убедить Флору передумать насчет «может, однажды».
Прижимая к груди букет пышных розовых пионов из сада миссис Торн, Генри ускорил шаг. Он стеснялся, волновался и хотел сказать Флоре миллион слов. Но больше всего он хотел сидеть за своим столиком и смотреть, как она поет. Он не станет требовать большего, но должен быть рядом.
На улице было странно тихо. Обычно из клуба доносились звуки музыки, а стремящиеся внутрь пары болтали друг с другом и приветствовали знакомых. Может быть, сегодня просто день такой. Или же — Генри притормозил — полиция устроила облаву и закрыла клуб. Вывеска над входом не горела. Вышибала не стоял в дверях. Что-то было не так.
Генри колотил в дверь, пока не заболели костяшки пальцев. Наконец, когда он уже устал стучать, она открылась и из тени вышел дядя Флоры.
— Клуб закрыт, — уведомил он.
— Закрыт? — переспросил Генри и тут же мысленно себя упрекнул.
— Я знаю, что у тебя нет проблем со слухом, сынок. Иначе ты бы не таскался сюда так часто. Поэтому не вынуждай меня повторять.
Руки и ноги Генри будто одеревенели.
— Закрыт… навсегда? Что произошло?
— На несколько дней, парень. Контрабасиста застрелили, хотя тебя это не касается.
Генри затошнило, как будто именно его неприязнь к музыканту стала причиной смерти бедняги.
— А Флора, она в порядке?
Мужчина не ответил.
— Иди домой, сынок. Выглядишь как кошачья блевотина. — И он захлопнул дверь.
Суббота, 15 мая 1937 года
Три дня спустя, после похорон Грэди, группа собралась на заднем дворе дома Флоры. Несколько музыкантов, все еще в костюмах, отвлекались от печальных дум игрой в крокет без правил. Барабанщик Харлан Пэйн и клавишник Палмер Росс сидели за столом и спорили с Флорой и Шерманом.
Несмотря на предшествующее скорбное событие, на свежем воздухе было хорошо. День выдался теплым и солнечным, в воздухе разливался аромат скошенной травы и распустившихся цветов глицинии. Но угрызения совести при этом мучали еще сильнее. В последний раз Флора виделась с Грэди после свидания с Генри. Грэди тогда отвез ее домой, не сказав ни единого слова, и поэтому в тот вечер Флора испытала облегчение. Теперь ее мучила совесть, и она винила в трагедии себя. Ей хотелось сесть в самолет капитана Жирара и покинуть город, начать новую жизнь под иным именем где-то в другом месте. Но она никогда так не поступит, помня о бабушке, которая целиком от нее зависит. Хотя желание никуда не девалось.
— Месяц без работы клубу не повредит, — сказала она. — А у нас появилось время найти нового контрабасиста и как следует все отрепетировать, может, даже выучить новые песни. Разве вам, парни, не хотелось отдохнуть?
— Музыка и есть мой отдых, — вздохнул Харлан. — Мне скучно, когда нечем заняться. — Он побарабанил палочками по столу.
— Так мы будем репетировать, — возразила Флора, — просто без выступлений.
— Знаете, кто действительно хорош? — предложил Палмер, потирая заросший щетиной подбородок. — Новый парень из «Мажестика», как бишь его? Да вы знаете, Пичез Хопсон. Я за то, чтобы мы попытались его переманить.
Шерман чокнулся с Палмером стаканами чая со льдом.
— Дело говоришь.
Что-то потерлось о ноги Флоры: кошка, выпрашивающая еды. Флора кинула под стол кусочек курицы. Кошка тут же его схватила и принялась жевать.
— Эта животина из тебя веревки вьет, — буркнул Шерман.
Охваченная духом бунтарства, Флора потянулась за окорочком и взяла его двумя пальцами.
— Не смей! — воскликнул Шерман. — Это моя любимая часть!
Флора кинула куриную ногу под стол.
— Поверить не могу, что вы всерьез обсуждаете, как бы сманить Пичеза из «Мажестика». Они ведь наши друзья. Как бы вы отнеслись…
— Они нам не друзья, а конкуренты, — возразил Шерман. — Это бизнес. Док все поймет. И мне казалось, что после того случая с налоговиками мы договорились, что ты сосредоточишься на музыке, а я — на всем остальном.
Флоре не понравилось, что дядя напомнил ей о мистере Поттсе.
— Профсоюз точно не станет молчать, узнав о вашем замысле. — Они все состояли в профсоюзе чернокожих музыкантов. — Лучше нам дать объявление. Можно поместить его в газеты всего западного побережья до самого Лос-Анджелеса. Мы точно найдем желающего и заодно привлечем слушателей. Кроме того, контрабасист — это музыка.
— Разумно, — кивнул Харлан. — Мне бы не шибко понравилось, если бы Док попробовать переманить к себе Палмера или кого-то из близнецов Баркер.
Как вы думаете, можно ли педагогу с опытом работы всего два года попасть на такую престижную работу, как гувернантка для младшей дочери Его Величества? Вот и я думала, что шансы на это слишком малы. Но эта работа была столь заманчивой, столь притягательной, что я решила рискнуть, несмотря на то, сколько гувернанток уже оттуда сбежало. Как говориться, кто не рискует, тот не пьет шампанского! .
«Судьбу свою искать — дело нелегкое. Не знаешь, что выпало тебе — то ли дорога долгая, то ли свадьба с песнями, то ли палаты княжеские, то слез река. Хотела я от доли нежеланной уйти, сбежать и затеряться навеки. Да чтоб не знал никто, чтоб не трогал, не видел, чтоб жить по собственному разумению. Да видно не уйти… Боги мудрые все знают и, если уж написана участь твоя алыми буквами в книгах чародейских, если сложена твоя песнь да не одна, не сбежать. Найдет тебя судьба хоть на краю мира. Поведет странами дальними, дорогами пыльными, волной морскою, шепотом нежным, что слышится в ночи…».
Сцена — окраины страшных Рдейских болот. Участники действа — лешие и оборотни. А так же — таинственные и проклятые клады, легенды и мистика древних топей. Притяжение, как вспышка и секс в парке возле Петродворца. И сразу — расставание, разрыв. Сказочной красоты лешинка из Якутии — соперница? Молодой волк — достоин ли он стать отцом ребенка? Сможет ли доказать свою любовь? И вся эта мистика тут, рядом — около нас. Цикл «Другие рядом с нами» — спокойный, обыденный взгляд на существование рядом с нами потомков древних, почти вымерших рас.
Путь в ад услан благими намерениями. Меня зовут Джемма Блекберн и я Воин. Новость о том, что я не человек, была лишь началом моих проблем. Моя лучшая подруга Тейлор по-прежнему числится пропавшей, впрочем, как и Бессмертный Амулет, и моя задача вернуть их обоих обратно. Я не знаю, кому я могу доверять, и не уверена, смогу ли выбраться из этой передряги, но я намерена это выяснить или умереть, пытаясь. В придачу ко всему, в городе объявляются новые враги и преподносят очередной сюрприз — древнее пророчество, которое сотрет границы между добром и злом.
Спустя месяц город снова ожил и начал жить новой жизнью. Лорен исчезла, и все теперь перестало иметь для Велимонта смысл. Он стал королем, снова победил Арта, и весь мир теперь знает о существовании сверхъестественных существ. Казалось бы, что еще могло пойти не так? Люди видят в них угрозу, но, даже несмотря на это, новый Орден без конца пытается доказать всем, что они никому не желают зла. Но то, что они не желают никому зла, еще не значит, что они не причинят его. Ко всему прочему, со временем все в Ордене начинают понимать, что проблема не только в людях, и новая, куда более серьезная опасность может исходить как от древних источников, так и от них самих… Что, если главный их враг теперь — это они сами?
Первая любовь, самая крепкая дружба, приключения — всё это происходит, пока ты учишься. Но для меня это совсем иное: никаких отношений, никакой любви, никаких приключений, только одна сплошная учеба и насмешки со стороны своих сверстников, из-за того, что я не королевских кровей… Но я всё вытерплю, потому что осталось всего каких-то пять месяцев и настанет долгожданная свобода… если, конечно, не помру из-за своего дара…