Игра в Любовь и Смерть - [23]

— Ты удивишься. — Любовь нашел бутылку вина и два стакана. Вино было хорошим, купленным во время короткого визита во Францию.

— Красное? — спросила Смерть.

— Я больше не стану предаваться суевериям. Не дам тебе этого преимущества.

Смерть отпила вина. Любовь поднес стакан к губам, но не пригубил.

— Что ты натворила в Испании… — Голос сорвался.

— Прекрати. — Смерть подняла руку, пресекая дальнейшие слова. — Ты не знаешь, через что я прохожу.

— Иногда… — Любовь помолчал, взвешивая слова перед тем, как бросить их ей в лицо. — Иногда мне кажется, что у тебя совсем нет сердца.

— Ты ничего не знаешь о моем сердце.

— Зачем ты пришла?

Смерть глотнула вина, как всегда пряча свои мысли. Любовь попытался прочесть их по ее лицу, но ничего не получилось.

— Сказать тебе, что еще не слишком поздно.

— Для чего? Для тех людей в Испании уже точно все кончено.

— Отдай мне ее сейчас, — предложила Смерть, — и я не заберу у твоего игрока больше никого.

— Отменить игру? Ты к этому ведешь? — Раньше она никогда так не поступала. Но опять же, она никогда не выглядела так плохо. Любовь даже подумывал спросить, как у нее дела, не может ли он чем-то помочь, но тут же упрекнул себя за такую глупость. Смерть волновалась, боялась его победы.

Любовь усмехнулся и допил свое вино. Смерть обернулась кошкой и шмыгнула в ночь. Свеча догорела. Любовь наполнил стакан и опустошил его в темноте. Он ошибся, высмеяв Смерть. Нужно быть осторожнее.

Глава 17

Никому не по душе, когда над ним смеются, а Смерти так особенно. На сей раз она не отправилась далеко, за океан, а всего лишь перенеслась на Восточное побережье, где требовалось провернуть два дела. Если Любовь не желает отменять игру, Смерть сделает ее сложнее. Намного сложнее.

Первой остановкой стал город Лейкхерст в штате Нью-Джерси, где Смерть задержалась на военном аэродроме, глядя в небо. В стильном черном костюме и красной шляпке она выглядела ухоженной и современной, хотя чувствовала себя так, будто набита пеплом конца света.

День выдался ветреным, в воздухе пахло пылью и озоном. Собирались тучи, собирались и люди. В семь вечера на горизонте показался серебристый дирижабль, отбрасывающий на землю густую черную тень. Аппарат походил на слепого кита и являлся самым большим в мире воздухоплавательным средством. Люди уже покорили сушу и море, а с «Гинденбургом»[8] овладеют и небом.

Смерть поправила шляпку и нехотя растянула губы в улыбке. Из толпы на земле замахали дирижаблю, и капитан резко сменил курс, теперь летя к заходящему солнцу. Смерть видела, о чем он думает, так же явственно, как тень дирижабля. Капитан был на грани срыва. Улыбка Смерти превратилась в оскал.

Через четыре минуты он вновь предпринял попытку приземлиться. Смерть убрала перчатки в сумочку и шевельнула пальцами, меняя направление ветра. Люди вокруг не заметили ее трясущихся рук и выступившего на лбу под шляпкой пота.

Капитан, борясь с ветром, вновь повернул дирижабль, теперь в сторону, противоположную меркнущему горизонту. Смерть воздела руки ладонями к небу. Чтобы выровнять накренившийся дирижабль, команда начала сбрасывать воду: сначала триста литров, затем еще триста, и наконец пятьсот с лишним. Вода обрушилась на землю, но никто в толпе не возмутился налетевшим туманом, смешавшимся с потом и пылью.

Какое-то время казалось, что это сработало. Воздушное судно выровнялось в последних лучах заходящего солнца. Экипаж сбросил с носа стометровые причальные канаты, а работники аэродрома должны были прикрепить их к лебедке и посадить «Гинденбург».

Первый канат закрепили, дирижабль качнулся, и сотрудники наземной службы поспешили ко второму канату. Затянутое грозовыми тучами небо продолжало темнеть. Затем наверху огромного воздушного корабля затрепетала пропитанная химическим раствором ткань, натянутая на алюминиевый каркас. Движение было настолько мимолетным, что могло бы показаться игрой света.

Однако это было не так. В последующие тридцать безумных секунд дирижабль оказался охвачен огнем, который сожрал ткань и превратил металлический скелет в кучу искореженных красных костей. Пристегнутый к земле, раненый «Гинденбург» корчился в агонии. Все вокруг кричали. Смерть наблюдала за жадным пламенем, узнав о котором, Любовь, без сомнения, снова расчувствуется.

Смерть собирала отлетающие души, словно цветы, украшая свой разум остаточным человеческим опытом, а пылающий огонь согревал ее своим теплом. Голодная, в дыму и пламени она искала капитана. Его душа ненадолго утолила бы ее голод теперь, когда ей требовалась вся доступная сила и утешение.

Она обошла корабль, высматривая капитана и волнуясь, не сгинул ли он в огне незамеченным. Разочарованная, она уже собралась уходить, но тут почуяла что-то за спиной. Остановилась и оглянулась через плечо, припорошенное еще теплым пеплом. А вот и он, с обгоревшим лицом, рвется на борт в тщетной попытке спасти еще несколько безнадежных душ.

Было бы чудесно поцеловать его лицо, почувствовать на губах жар и копоть, вдохнуть его навсегда искалеченную сущность. Смерть уже собиралась погнаться за капитаном, но тут первый помощник ее опередил, оттащив командира от потерпевшего крушение дирижабля. Капитан сопротивлялся, но в конце концов обессиленно рухнул на землю. Живой! Пусть исполосован шрамами как снаружи, так и внутри, но он мог жить, и Смерть ему позволила.