Игра в Любовь и Смерть - [2]

— Неплохой сейв, — крикнул тренер в кепке, вязаном жилете и галстуке. — Но в следующий раз пользуйтесь перчаткой, мистер Торн. Эти ваши трюки приведут лишь к ссадинам на костяшках.

— Да, сэр, — отозвался Итан. — Мне показалось, что так я верну мяч быстрее.

Тренер фыркнул и покачал головой. Посмотрел наверх, скривился и оглядел игроков. Тренировка продолжалась еще несколько минут, пока что-то в воздухе не переменилось. Генри почувствовал это изменение, внезапный скачок давления. Легкая морось быстро сменилась ливнем, отчего плечи игроков тут же потемнели. На площадке появились лужи.

Прикрывая голову планшетом в напрасной попытке уберечься от проливного дождя, тренер дунул в свисток:

— Бегом в душ! Все, кроме Бишопа.

Генри подбежал и посмотрел на тренера.

— Все как обычно. Занеси инвентарь в помещение и смой грязь с бит и мячей. И обязательно вытри их насухо, иначе придется покупать новые, а на это нет денег. — Он посмотрел на промокшие носки Генри.

— Да, сэр, — кивнул юноша, почти ожидая, что от жара его покрасневших щек дождь испарится.

На траву неподалеку спланировал воробей и схватил червяка, которого выманил из-под земли дождь. Птица, склонив голову, как будто внимательно изучала Генри. Тот подтянул носки.

— Когда закончишь с инвентарем, можешь идти, — велел тренер. — Я пошел. Погода что-то совсем испортилась.

Генри кивнул и наклонился за ближайшим мячом. Метнул его в корзину и проделал то же самое со следующим, и со следующим, и со следующим, ни разу не промахнувшись, хотя и постепенно удалялся от корзины. Мячи стукались друг о друга, один за другим падая в корзину — тук, тук, тук. Ритм. Связь. Они неотступно следовали за Генри, как тени, как призраки.

Работая, Генри насвистывал мелодию из русского балета, который играл в школьном оркестре. Он приподнял кепку, чтобы вытереть пот со лба, и начал собирать биты, размахивая ими на ходу. Он вымыл их, вытер и уложил в тележку на колесах, которую одной рукой дотолкал до сарая, в другой неся корзину с мячами.

Красота частной средней школы для мальчиков всегда повергала его в восторг. Здание представляло собой симфонию красного кирпича и белой краски в окружении хвойного леса. Даже в дождливый день оно поражало воображение. Генри был рад, что имеет стипендию, благодаря которой может себе позволить здесь учиться, и надеялся также получить новую, чтобы осенью поступить в Вашингтонский университет.

Когда Генри пришел в раздевалку, Итан все еще был там, завернутый в белое полотенце, хотя все остальные уже разошлись по домам.

— Надо было тебе помочь, — произнес Итан, заматывая еще одно полотенце на голове, чтобы подсушить мокрые волосы. — Да уж, я мерзавец.

— Это моя работа, а не твоя, — возразил Генри.

— Как скажешь… — вздохнул Итан. — Ты насквозь промок. А твоя обувь… Не знаю, почему ты отказываешься взять мои старые ботинки. Они намного приличнее…

— Все нормально, Итан. Правда. — Генри положил кепку на скамейку, стянул через голову мокрую водолазку и позволил ей со шлепком упасть на бетонный пол. — Не беспокойся.

К тому времени, когда Генри закончил принимать душ, Итан уже оделся и в школьной форме выглядел опрятным и уверенным в себе. Волосы он расчесал на прямой пробор. Повернулся к запотевшему зеркалу, кулаком протер его по кругу и поправил уже и так щегольски повязанный галстук.

— Как насчет пива? — Он посмотрел на туманное отражение Генри. — «Гатри» в это время дня всегда кишит девчонками.

— Не-а, — отказался Генри, ероша волосы полотенцем.

— Уверен? — Задавая вопрос, Итан будто вздохнул с облегчением. Выражение его лица показалось Генри странным. Но с Итаном бывало сложно, особенно если дело касалось досуга. Генри привык не задавать вопросов. Он пошевелил пальцами левой руки, играя на воображаемом инструменте мелодию новой пьесы, которую разучивал. Руки так и чесались поскорее добраться до настоящего контрабаса. Ритуал игры и ощущение инструмента в руках всегда его успокаивали.

— То есть у тебя другие планы? — спросил Итан, глядя на Генри с плохо скрываемой обидой. Ему не нравилось, когда приятель сам придумывал, чем заняться. Итан словно боялся, что Генри найдет себе другого лучшего друга, о чем тот даже и не помышлял.

Но Генри не хотел признаваться, что собирается провести вечер в гараже, занимаясь музыкой. Итан дал бы ему в ухо.

— О, например, я хотел спросить тебя о сочинении по английскому.

— Генри, его сдавать только через две недели, к тому же сегодня пятница. Ради бога, выходные впереди! — Итан забросил на плечо лямку ранца.

— Необязательно сегодня, — кивнул Генри. — Но я подумал, что тебе, может, захочется начать.

Итан подергал себя за хохолок на макушке, нарушив идеальный пробор.

— Нет, нет. Я знаю, о чем хочу там написать. Спешить некуда. Но это ведь не помешает твоей домашней работе? Потому что я, наверное, мог бы…

— Ничего страшного, — перебил его Генри. Свернул полотенце и бросил его в корзину для грязного белья. — Мне нравится это делать. Перестань дергаться.

Итан усмехнулся. Побарабанил пальцами по косяку и шагнул за дверь. Дождь снаружи утих, но мир вокруг Генри по-прежнему ощущался так, словно небеса вот-вот разверзнутся. Он поспешил за другом. Мир может разлететься на куски, если ему будет так угодно. Итан — да и все остальные — могут рассчитывать на то, что Генри сдюжит до конца.