Игра в ложь. Я никогда не… - [9]

– Э-э, да нет…

«Двойняшки-твиттеряшки» уже смылись. Лорел схватила ее за руку.

– Зачем ты заговорила о розыгрыше с поездом? – спросила она приглушенным, хрипловатым голосом. – Никто не считает его смешным.

Капельки пота выступили у Эммы на шее. Она открыла рот, но не смогла издать ни звука. В словах Лорел звучали отголоски той записки, которую она получила вместе с подарком: «Кому-то, может, и не хочется вспоминать розыгрыш с поездом, но в моей памяти это останется навсегда». Что-то случилось той ночью. Что-то ужасное.

Эмма сделала глубокий вдох, расправила плечи и обхватила Лорел за талию.

– Ты слишком впечатлительная. Пошли отсюда. Здесь воняет дерьмом. – Она надеялась, что это прозвучало легко и непринужденно – совсем не так, как она себя чувствовала.

Лорел внимательно посмотрела на Эмму и вышла следом за ней в переполненный коридор. Эмма вздохнула с облегчением, когда Лорел направилась в противоположную сторону. Ей казалось, что она только что увернулась от смертельной пули.

А возможно, подумала я, открыла огромную банку с червями.

4 Бумажный след

После теннисной тренировки Лорел направила свой черный Volkswagen Jetta на улицу, где жили Мерсеры – в квартал в предгорьях Каталины с оштукатуренными домиками песочного цвета и ухоженными палисадниками с изобилием цветущих суккулентов[12]. Тишину салона нарушали лишь ритмичные движения челюсти, пережевывающей жвачку, которую Лорел запихнула в рот, садясь за руль.

– Что ж… спасибо, что подвезла, – сказала Эмма, прерывая неловкое молчание.

Лорел выстрелила в нее ледяным взглядом.

– Ты когда-нибудь заберешь свою машину со штрафстоянки, или я обречена тебя возить? Нельзя же бесконечно врать, что она у Мадлен. Мама и папа не настолько глупы.

Эмма вжалась в кресло. Автомобиль Саттон арестовали еще до приезда Эммы в Тусон. И если Лорел откажется ее возить, теперь ей предстоит вызволять машину со штрафстоянки.

Лорел снова замолчала. После урока керамики она держалась с Эммой холодно – отвернулась, когда Эмма пригласила ее на спарринг-матч по теннису, и отмахнулась от предложения заехать в смузи-бар Jamba Juice по дороге домой. Жаль, что Эмма не знала волшебных слов, которые могли бы растопить сердце Лорел; мир родственных связей оставался для нее чужим, и она блуждала вслепую. Да, она жила в приемных семьях, но отношения с родственниками обычно заканчивались печально.

Не могу сказать, что у нас с Лорел все складывалось безоблачно. Мы давно перестали быть близкими подругами. Вспышки памяти возвращали меня в те времена, когда мы, еще маленькие, держась за руки, катались на каруселях на окружной ярмарке или шпионили за гостями на домашних вечеринках, которые устраивали родители, но время от времени между нами случались стычки.

Они проехали мимо трех больших домов – во дворе двух из них трудились садовники, поливая мескитовые деревья[13], – прежде чем Лорел свернула на подъездную дорожку Мерсеров.

– Черт, – выругалась она себе под нос.

Эмма проследила за ее взглядом. На чугунной скамейке на крыльце дома Мерсеров сидел Гаррет. В футбольных бутсах и спортивной майке, в грязных наколенниках, с велосипедным шлемом в обнимку.

Эмма вышла из машины и хлопнула дверцей.

– П-привет, – робко произнесла она, задерживая взгляд на лице Гаррета. Уголки его розовых губ изогнулись в мрачной улыбке. Сверкнули светло-карие глаза. После тренировки его светлые волосы слиплись в сосульки. Он примостился на самом краешке скамейки, похожий на кота, готового к прыжку.

Лорел проследовала за ней по подъездной дорожке, помахала Гаррету и скрылась в доме.

Эмма медленно поднялась по ступенькам крыльца, останавливаясь на безопасном расстоянии от Гаррета.

– Как ты? – тоненьким голосом спросила она.

Гаррет издал неприятный гортанный звук.

– А ты как думаешь?

Во дворе зашипели автоматические поливалки, орошая газон. Вдалеке зарычала газонокосилка. Эмма вздохнула.

– Мне очень жаль.

– Неужели? – Гаррет накрыл шлем широкими ладонями. – Так жаль, что ты не отвечаешь на мои звонки? Так жаль, что даже не смотришь на меня сейчас?

Эмма оглядела его крепкую грудь, мускулистые ноги и легкую щетину на подбородке. Она понимала, что нашла в нем Саттон, и у нее сжалось сердце от того, что он не знает всей правды.

– Прости. – Слова застряли у нее в горле. – Это было странное лето, – выдавила она из себя. И это еще мягко сказано!

– Странное в том смысле, что ты встретила другого? – Гаррет сжал кулаки, и его бицепсы налились тяжестью.

– Нет! – Эмма испуганно отшатнулась, едва не задев декоративные колокольчики, которые миссис Мерсер повесила на карнизы.

Гаррет вытер руки о футболку.

– Господи. Еще месяц назад ты хотела этого. Хотела меня. Откуда вдруг такая ненависть? Может, это то самое, о чем меня все предупреждали? Передо мной классическая Саттон Мерсер?

Классическая Саттон. Слова отозвались болью у меня в ушах – я так часто слышала их в последние недели. Только в загробной жизни я начала понимать, как плохо относилась к людям.

– У меня нет никакой ненависти к тебе, – возразила Эмма. – Я просто…

– А знаешь что? Мне плевать. – Гаррет хлопнул себя по бедрам и встал. – Между нами все кончено. Мне не нужны твои отмазки. Я больше не играю в твои игры. То же самое ты сделала с Тайером. Мне следовало раньше об этом подумать.