Игра в ложь. Я никогда не… - [35]

– Я еще не рассказала тебе последние новости, – прошептала Эмма, когда они перешли к следующему экспонату – триптиху «Пейзажи пустыни». Шампанское щекотало горло, и она все острее ощущала близость Итана, когда они вместе рассматривали каждый снимок. Со стороны они, наверное, выглядели настоящей парой. Она сделала еще глоток шампанского. – Я почти уверена, что Саттон была с двойняшками в Clique в ночь своей смерти.

Итан опустил бокал.

– Почему ты так решила?

Эмма объяснила, что догадалась об этом во время посиделок у Мадлен в субботу.

– Понимаешь, слишком много совпадений. Наверняка двойняшки и есть те подруги, с которыми Саттон тогда воровала в магазине. А что, если они… – Она отвернулась и невидящими глазами уставилась на огнетушитель в углу.

– Габби и Лили – убийцы? – Итан наклонил голову и прищурился, как будто пытаясь это представить. – То, что эти двое – шизанутые, сомнений нет. По ним давно психушка плачет.

Эмма обогнула огромный горшок с растением, тонкие листья которого были похожи на паутину, и подошла к следующей фотографии.

– Боюсь, они слишком примитивны, чтобы провернуть такое.

– Да, настоящие пустышки с обложки, – согласился Итан. – Но дело в том, что… Мы не знаем, что случилось с Габби в ночь розыгрыша с поездом, но это могло стать для них мотивом.

– И, возможно, их легкомысленность – напускная! Это всего лишь маскировка, – сказала Эмма. Она встречала таких псевдошизиков – как ее приемная сестра Села, например, которая при родителях вела себя как типичная блондинка, а за спиной у них приторговывала травкой в заброшенном доме на окраине.

– Ну, тогда они хорошие актрисы. – Итан подошел к другой фотографии. – Тебе никто не рассказывал, что в прошлом году Габби наехала Лили на ногу на отцовском «бумере»?

– Нет…

– А когда Лили вернулась домой в гипсе, Габби воскликнула: «О боже! Что с тобой случилось?»

Эмма хихикнула.

– Да ладно, ты шутишь!

– Есть еще одна история про Габби. В девятом классе она как-то умудрилась запереть себя внутри шкафчика в спортивной раздевалке. – Итан повернулся, чтобы взять еще канапе с подноса. – Даже не знаю, как вообще можно поместиться в такой клетушке. А когда мы учились в средней школе, кто-то застукал Лили и Габби на детской площадке, когда они, изображая британский акцент, называли друг друга «Мисс Лили Tallywacker» и «Габби Pony Baloney». Они понятия не имели, что это вульгарные названия пениса; им просто казалось, что звучит прикольно. Не скоро они отмылись от этого позора.

Эмма едва не закашлялась от глотка шампанского.

– О боже.

– Но, несмотря на все это, что-то мне подсказывает, что не стоит сбрасывать их со счета, – сказал Итан. – Будь с ними осторожна. И надо бы выяснить, что им известно.

Эмма кивнула.

– Мадлен и остальные хотят разыграть их. Хотя я думаю, что это ужасная идея.

– Я бы не стал так рисковать. Если они на самом деле убийцы, это может разозлить их еще больше.

Включился кондиционер, и в зале стало прохладно. Оркестр наигрывал что-то более подходящее для «тихого» бара[47] 1920-х годов, и какая-то подвыпившая парочка вышла танцевать. Итан помахал руками у лица, разгоняя облако сигарного дыма.

Притихшие, они перешли к следующему ряду фотографий. Это был коллаж из полароидных снимков, изображающих разные части тела: глаза, носы, ступни, уши.

– Обожаю полароидные снимки, – сказал Итан.

– Я тоже, – ответила Эмма, испытывая облегчение от того, что сменили тему. – Когда я была маленькой, мама подарила мне фотоаппарат Polaroid. Это было еще до того, как она сбежала.

– Ты скучаешь по ней? – спросил Итан.

Пальцы Эммы скользнули по ножке бокала.

– Столько времени прошло, – туманно произнесла она. – Я уже почти ничего не помню, потому и не скучаю.

– Как думаешь, что с ней стало?

– О, я не знаю. – Эмма вздохнула и двинулась мимо группы галеристов, которые громко делились воспоминаниями о своей дружбе с Энди Уорхолом. – Раньше я думала, что она где-то рядом, наблюдает за мной. Провожает из одной приемной семьи в другую, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Но теперь я знаю, что это было глупо.

– Это не глупо.

Эмма пристально разглядывала прайс-лист на стене, как будто обдумывала покупку.

– Нет, глупо. Бекки бросила меня. Она сделала свой выбор, и я не могу этого изменить.

– Эй. – Итан повернул Эмму лицом к себе. Какое-то мгновение он просто смотрел на нее, но от этого взгляда у Эммы в животе вспорхнули бабочки. Потом он протянул руку и заправил ей за ухо выбившуюся прядь. – Она сделала неправильный выбор. Ты же это знаешь, да?

Волна эмоций захлестнула Эмму.

– Спасибо, – тихо сказала она, глядя в его круглые голубые глаза.

«Поцелуй его», – прошептала я, чувствуя себя поющим крабом-отшельником из мультика «Русалочка». Мои первые поцелуи остались в далеком прошлом, поэтому теперь я всей душой болела за Эмму.

Вдруг на Эмму налетела женщина в пурпурном платье.

– Прошу прощения, – заплетающимся языком произнесла она. Стеклянный блеск глаз и раскрасневшееся лицо выдавали то, что она далеко не трезва. Эмма отстранилась, хихикая.

– И где же ты научился проникать без приглашения на закрытые мероприятия? – спросила Эмма, разглаживая примявшееся спереди платье Саттон. – Я думала, ты – противник вечеринок.