Игра в косынку. Практикум - [31]
— Что копаешься? — заорала она мне, — откуда тут эта хрень?
— Провались все пропадом! — взвыла я, выдираясь из одеяла и подлетая к Анечке, стоявшей в центре комнаты. Перед ней лежала здоровенная книга без обложки, пожелтевшая, и скукожившаяся. Титульный лист украшали звезды, гербы молодой Советской республики и волевые профили трудового народа.
— Что это? — строго спросила Анечка.
— Хрен знает, — честно ответила я, — Откуда это здесь?
— Мне кажется, — озадаченно проговорила Анечка, — упала с потолка.
Как по команде мы задрали головы и уставились в потолок. Ну, прямо скажем, ничего себе потолочек, нормальный такой, даже белить его еще не пора — так что даже не стыдно.
— Ты рехнулась, — доверительно сообщила мне Анечка, — в твоей квартире с потолка летают книги.
— Это ты рехнулась, потому что на потолке у меня не было никаких книг, — достойно парировала я.
— Мне не привиделось, — надулась Анечка.
— Поздравляю, — горячо порадовалась я за подругу.
— Спасибо, — Анечка присела и с опаской дотронулась до книги. Та не взорвалась, оттуда не выскочил тигр или слон, она продолжала спокойно лежать на полу. — Слушай, — пробормотала вдруг Анечка, — а книжечка-то знакомая какая…
— В смысле? — бесцветным голосом спросила я. Никакого воодушевления. Полное отсутствие радости бравого сыщика на пороге открытия. Напротив — мне слегка поплохело, потому что если допустить, что это та книга, о которой я думаю, этого просто не может быть…
— Говно какое… — закончила я свою мысль странным надтреснутым голосом.
— Отлично, книжечка признана, — мрачно продекламировала Анечка, — осталось только просветить меня, что происходит.
— Это альманах, — начала я, — описывающий достижения СССР по прошествии первой пятилетки. То есть, год ее выпуска 1922, мне она досталась от бабушки. Я оставила ее на черный день — думала если что — смогу удачно продать. Сама посмотри: в ней одной бумаги килограмм на пять, да еще старье такое…
— Ну, — нахмурилась Анечка.
— Ну и вот… — вздохнула я, присаживаясь в кресло-качалку, — черный день пришел, книгу никто не взял, сказали — дерьмо редкостное, денег за нее не дадут. Пришлось, между прочим, самой выпутываться.
— И каким же образом? — полюбопытствовала Анечка.
— Известно каким — работать пошла, — хмыкнула я, — это не важно — важно другое, Анька, ты сейчас поймешь. Потому что я уже поняла, и мне как-то не по себе.
— Давай уже без танцев, ладно? — взбесилась Анечка, — почему эта книга вдруг упала с потолка?!
— Спокойно, — я примирительно вытянула руку, — мне надо собраться с мыслями. Понимаешь, такое дело, я тогда пришла домой, швырнула эту книгу в коробку, а потом покидала сверху все, что хоть как-то напоминало о том, что я за человек, запечатала и выбросила. На помойку. Ну, типа, новую жизнь начла.
— Откуда чертова книга на потолке??? — завопила Анечка.
— Из косынки, — тихо ответила я, — Анька, я только что разложила пасьянс что-то там на 14 тысяч очков, и, пока раскладывала, все думала, какая я дура, что все тогда выкинула, потому что бабушка говорила, что после захода солнца ничего нельзя выкидывать, и про то, как ты лежишь и заморачиваешься, о чем со мной за завтраком говорить, и как я хочу все обратно…
— Что? — взвизгнула Анечка. В этот момент на нас с потолка обрушились: веер старых открыток, четыре свечных огарка, гранатовые бусы и жестяная коробка из-под печенья, полная старых украшений.
— Я понимаю, — потерянно прошептала я, — что прежде чем просить все вернуть, надо было спросить тебя… — мне на голову посыпались старые шпаргалки, и вот вид у меня уже лихой и придурковатый — вся в бумажках, исписанных мелким убористым почерком, а в глазах слезы.
— Да черт с ним, Марго, эта хрень работает, ты понимаешь? — захохотала Анечка и бросилась ко мне обниматься. Надо сказать, весьма вовремя, потому что туда, где она стояла, ухнула шкатулка, в которой я хранила старые письма. Грохнула, развалилась, письма разлетелись по полу — выцветшие буквы, слезы, слезы и старые блестящие бусины. Анечка осела на пол и подхватила одну из них — глупейшая бусина — синие и зеленые разводы, огромная, с пятак…
— Я дарила, — гордо заявила Анечка.
— Иди ты…
— Ну… Ты тоже тогда так сказала. И надела, кстати. Мы их потом порвали, а бусины тебе на куртку нашили. Помнишь?
Я на секунду задержала дыхание — вдруг с головой накрыло далекой полустершейся картинкой — осень ранняя, мягкая и солнечная, нападало столько листьев, что звуки глохнут в них, как в вате, желтый, оранжевый, красный, корявые парковые скамейки, клокастые облака, кончики ботинок, синь вдалеке нереальная, появляется чувство, что все — слабенький переслащенный чай — портвейн, бутерброды, яблоки, огурцы, крошечные помидоры, Анечка…
— Анечка, — прошептала я, — Анечка…
— Сука ты, Марго, — ответила та, перекосила рот, ткнулась в меня и затихла, часто хватая воздух. Сверху одним махом упала стопка журналов и безделушка «дождливый Питер» — на редкость тяжелая дура из прозрачной пластмассы, наполненная синим маслом и еще какой-то хренью — встряхиваешь ее и на весьма приблизительную Дворцовую площадь падают крошечные синие шарики. Вот «Дождливый Питер»-то и засветил Анечке по черепу. Та охнула, прикрыла голову ладонью и начала медленно заваливаться на бок, не прекращая улыбаться.
К юной журналистке Галине Переваловой случайно попадают ключи - от какого замка, ей еще предстоит узнать. В тот же день с ней начинают происходить неожиданные и очень неприятные события, в результате которых она начинает догадываться, что просто так от ключей избавиться невозможно - слишком многие силы проявляют к ним интерес. Понимая, что волею случая оказалась в гуще криминальных разборок, Галочка призывает на помощь свою бабушку - несравненную, непобедимую и легендарную бабулю, которой не раз приходилось бывать в куда более опасных переделках.
Добропорядочные искусствоведы и нечистоплотные антиквары, монструозный буфет и неизвестный художник, интеллигентные бандиты и лихие братки, влюбленные мужья и коварные соблазнители, утраченные и вновь обретенные шедевры мирового искусства, убийства, похищения и тихие семейные радости. И, как обычно, в центре этого уморительного, несуразного и восхитительного урагана Галочка Перевалова и ее неукротимая бабуля - несравненная, непобедимая и легендарная.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.
Сборник «Поговорим о странностях любви» отмечен особенностью повествовательной манеры, которую условно можно назвать лирическим юмором. Это помогает писателю и его героям даже при столкновении с самыми трудными жизненными ситуациями, вплоть до драматических, привносить в них пафос жизнеутверждения, душевную теплоту.
Герой романа «Искусство воскрешения» (2010) — Доминго Сарате Вега, более известный как Христос из Эльки, — «народный святой», проповедник и мистик, один из самых загадочных чилийцев XX века. Провидение приводит его на захудалый прииск Вошка, где обитает легендарная благочестивая блудница Магалена Меркадо. Гротескная и нежная история их отношений, протекающая в сюрреалистичных пейзажах пампы, подобна, по словам критика, первому чуду Христа — «превращению селитры чилийской пустыни в чистое золото слова». Эрнан Ривера Летельер (род.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.