Игра в косынку. Практикум - [20]

Ева села прямо на дощатый пол и озадаченно уставилась на носки собственных ботинок, начавшие вдруг менять цвет из лимонно-желтого в нежно-сиреневый. Она пожала плечами и облокотилась на мягкий выступ, появившийся из пола.

— Вава, — тихо позвала Ева. Никто не откликнулся. — Ну и, знаешь ли, черт с тобой, — обиделась она. Потолок небольшой, призрачно колышущейся комнаты вдруг пополз вверх, — это даже, я хочу тебе, Вава, сказать, невежливо, — громыхнул гром, туманные стены мелко завибрировали, и под потолком стали собираться тучи, набухая по мере появления свинцовой тяжестью. — Ты бы Вава, поторчала тут с мое, посмотрела бы я, как ты станешь реагировать на грубость. Тьфу, — устало махнула рукой Ева, — альбиноска чертова…

— Ничего в вашем хваленом подвале нет, — выдохнула Еве на ухо Вава и растворилась в воздухе.

— Ничего, — покивала Ева, уставившись куда-то перед собой, — дай бог, соседка вернется, попляшешь тогда, — Ева заулыбалась. Начавшаяся было безводная гроза под потолком свернулась в чернильную спираль и пропала с громким хлопком, — Плу? — спросила Ева.

— Ну, — раздался невозможно прокуренный голос, непонятно кому принадлежавший.

— Можешь продолжать.

— А история-то кончилась, — голос зашелся в кошмарном кашле. Ева слушала его, закрыв лицо руками — казалось, тот, кому принадлежал голос, сейчас выплюнет свои легкие прямо ей под ноги.

— Так начни другую, — строго прикрикнула Ева, с любопытством разглядывая через растопыренную пятерню колючий куст, усыпанный множеством мелких белых цветов, полезший из стены. Кашель пошел на убыль, — Плу? — позвала Ева.

— Ну, — ответил голос, силясь продышаться, — Давай другую. Марго очень любит чай с молоком — глотает его, лежа в ванной. Я диву даюсь — по литру этой бурды выхлебать может, а? Ну как это пить — восемь ложек сахара, четыре — чайной заварки и кипящее молоко? Бр-р-р… — Плу снова зашелся в ужасном кашле и сотрясал воздух еще минуты две. Ева закусывала губу и смиренно качала головой. Потом она подняла обе руки и громко хлопнула в ладоши. Кашель моментально прекратился.

— Ты что? — возмутился Плу.

— Надоело, у меня от тебя сердце разорвется, — выпятила челюсть Ева, — я от этого перханья ничего не понимаю.

— А мне нравится, — упрямо промычал невидимый Плу и снова попробовал покашлять. Ничего не вышло. — Хрен с тобой, — вздохнул он. — Как-то Марго лежала в ванне, хлебала свой чай и вдруг ощутила нечто удивительное — ее руки словно налились пудовой тяжестью, но в то же время легко трепетали, как крылья бабочки. Это ощущение заставляло улыбаться, а Марго сама с собой редко улыбалась, а сейчас хотелось смеяться и бить в подостывшей воде ногами. А потом Марго вспомнила, как года в три она кралась в высокой траве, положив себе на плечо огромный сачок для бабочек, а прямо перед ее носом раскрывал и закрывал крылья разомлевший на солнце павлиний глаз. Марго поняла, что в ее жизни должно произойти что-то необыкновенное и хорошо к этому приготовилась.

— И как? — встряла Вава, возникая прямо из воздуха. Она коротко взглянула и потолок пополз вниз. Ева поморщилась, но сделала вид, что не обратила внимания.

— Ни хрена… — вздохнул невидимый Плу, — Все по-старому.

— Тогда в чем соль? — Вава со всего размаху откинулась назад и на лету ее подхватил полосатый гамак с вышитой на нем кошачьей мордой, — не с потолка же она взяла мысль о переменах, правда? Она думала о них постоянно. Обпилась какой-то гадости, пережила мистический опыт — и ничего? Ерунда какая-то…

— Человеку в этой жизни просто необходимо верить, что мистический опыт, который ты переживаешь, имеет хоть какой-то смысл, — отмахнулась от силящейся устроиться поудобнее Вавы Ева, — это только тебе у нас ничего не нужно, а ты не считаешься.

— Ну и не надо, — буркнула Вава и снова пропала.

— Марго училась в первом классе, и ее попросили написать сочинение про своих родителей, — прохрипел Плу, — Она офигенно разгулялась, в частности, написала про то, что мама просит ее гулять не долго и часами высматривает ее в окно. Любопытнейший факт: почему-то Марго написала, что ее папа занимает пост заместителя директора Научно-исследовательского Зубопроказного ниститута. — Раздалось отчетливое Вавино фырканье, но сама она не появилась.

— Плу? — позвала Ева, прислушиваясь.

— Ну? — отозвался Плу.

— Который час?

— Четверть пятого.

— Слышишь? — заулыбалась Ева. Пол незаметно, но настойчиво покрывался кроваво-красным ковром, Ева зарывала в его пушистый ворс пальцы и довольно жмурилась, вслушиваясь еще настойчивей. — Слышишь? — повторила она.

— Нет, — усмехнулся невидимый Плу, — но догадываюсь. Доктор?

— Хреноктор, — послышался довольный голос, а за ним прямо из стены в комнату шагнул долговязый растрепанный тип в белой тоге и шапочке, расшитой разноцветным бисером. Пределы комнаты сразу расширились, свет потеплел и превратился из пульсирующего пучка лучей в мягкое озеро, разливавшееся по ковру. Доктор обернулся, погрузил руку по локоть в стену, пошарил там и с торжествующим видом втащил в комнату кресло качалку. Через пару секунд он уютно устроился в нем и принялся болтаться взад вперед.