Игра в гестапо - [11]

Курочкин понял: на чистосердечное признание ему осталось секунд пять. Он уже набрал в грудь побольше воздуха, чтобы на выдохе рассказать все-все про убитых в подворотне, мертвого урку и четверть миллиона долларов, но тут с грохотом распахнулась чисто вымытая дверь милицейского участка, и из нее на большой скорости вылетел круглый человек. Не вышел, не выбежал, а именно вылетел. Как птица. Или как камень. Или как птица, подбитая камнем. Последнее сравнение было, пожалуй, наиболее уместно.

5

У подбитой птицы было лицо кавказской национальности: кавказский нос, кавказский ежик седых волос, кавказские – навыкате – глаза, один из которых был украшен быстро набухающим синяком. После неудачного приземления на асфальт Летниковской улицы такие же кровоподтеки должны были возникнуть на руках и на ногах. И дай бог, если все ограничивается только синяками…

– Ох-х, – простонал раненый горный орел и попробовал встать на ноги.

Сразу позабыв об угрозе разоблачения с конфискацией, Курочкин бросился к подбитой птице и, поставив дипломат на асфальт, первым делом убедился, что нет переломов. После этого он помог горному орлу осторожно подняться.

– Ничего не понимаю! – громким шепотом сказал пожилой орел Дмитрию Олеговичу, вцепившись в его плечо. Кавказец все еще пребывал в прострации после полета и падения. – Ничего, генацвале!… Ох-х!… Фрукт привез… Документ – в порядке, накладные на груз – в порядке… Московский налог уплачен, санитарный налог, сказали… и санитарный уплатил… За что же он меня так?…

– А не нравишься ты мне, вот и все! – раздался голос сверху. В дверях милицейского участка возник полный и очень румяный офицер лет тридцати от роду. – На хрена ты, спрашивается, сюда приехал?

Гость с Кавказа, видимо, не слишком хорошо знал разговорный русский язык и потому не понял, что ответа от него сейчас никто не ждет. В особенности, румяный офицер в дверях.

– Я фрукт привез… – вновь попытался объяснить подбитый седой орел. – Четыре машины… через три границы… Документ ведь в поряд…

– Повесь в сортире свой до-ку-мэнт! – передразнил румяный страж порядка. – Знаю я вас, мусульман, как облупленных. Насмотрелся! Днем вы сладкие-сахарные, а как стемнеет, откопаете гранатометы… Мало нам своей уголовной швали, так еще за приезжими тут следи в оба глаза…

– Какой гранатомет? – печально проговорил горный орел. – Почему мусульман, зачем? Я – Автандил Цховребашвили, из Кутаиси, есть документ… – Последнюю фразу кавказский гость произнес, обращаясь почему-то не к милицейскому офицеру, а к Курочкину. Должно быть, понял, наконец, что с румяным капитаном обсуждать что-либо бесполезно.

Горских обычаев Дмитрий Олегович не знал, однако справедливо рассудил: раз человек ему представился, надлежит сделать то же самое. Согласно законам гостеприимства. Поддерживать на весу грузноватого Автандила было не так-то легко, но Дмитрий Олегович старался не подавать виду.

– Я – Дмитрий Курочкин, – вежливо прокряхтел он. – Из Москвы…

Только после этих слов бравый капитан соизволил обратить свое капитанское внимание на Курочкина.

– А это еще что за хрен с горы? – лениво обронил милицейский начальник куда-то в пространство.

Видимо, предполагалось, что отвечать на это обязан сам Дмитрий Олегович.

– Я… – начал Курочкин и запнулся. За последние десять минут его вера в родную милицию не то чтобы поколебалась, однако несколько уменьшилась. Из двух только что встреченных стражей порядка оба оказались не слишком приветливыми. Объяснять бравому капитану, что он, кандидат наук Курочкин, – не хрен и не с горы, желания не возникало. Но и молчать было глупо.

Возникла пауза, которую решил заполнить патрульный, примолкший было после появления на горизонте начальства.

– Это я его задержал, товарищ капитан, – отрапортовал он. – Подозрительный типчик. Крутился тут и чего-то высматривал. В овощной он, видите ли, шел. А овощной-то магазин…

К счастью для Курочкина, патрульный выбрал не лучшее время для проявления инициативы. Капитан еще не исчерпал всех своих запасов раздражения.

– Сам-то здесь чего крутишься, Мымрецов? – хмуро осведомился он. – Ты уже полчаса как должен быть на Автозаводской, а не бдительность тут проявлять не отходя от кассы. Бдительнее всех, что ли?

– Никак нет, товарищ капитан! – патрульный Мымрецов козырнул, бросив злобный взгляд на Курочкина с Автандилом. – Я просто подумал…

– Меньше думай, сержант, – заметил капитан. – В твоем звании это совсем не обязательно…

Мымрецов вновь послушно козырнул, забрался в патрульный «Форд» и дал по газам. Взвизгнули шины. Машина оказалась единственным существом, на котором оскорбленный в лучших чувствах сержант смог отыграться. Будь в машине патрульная овчарка – она бы вдобавок получила пинка. Человек – царь природы, и когда получает от другого царя нахлобучку, то вымещает свои чувства на подданных, живых или механических. Субординация. Когда у Валентины на работе неприятности, достается всегда Курочкину.

– А вы тут чего встали? – накинулся капитан на Дмитрия Олеговича и подбитого орла. – Валите отсюда! Оба! Чтобы духу здесь вашего…

Курочкин подхватил свободной рукой дипломат с долларами и поволок гражданина Цховребашвили подальше от милицейского участка. Он был и так несказанно рад, что избежал худшего. Теперь явка с повинной откладывалась на неопределенный срок. Может быть, навсегда.