Игра в диагноз - [23]
…Он вошел в «Ракету» спокойно, как в свое логово. Кораблик как кораблик. Ну, чуть-чуть не такой. Чуть красивее, чем привычные.
С самого начала он начал ощущать легкую вибрацию сдерживаемого неведомой силой мотора.
Немножко снисходительно, с превосходством знающего штучки века, пытался утвердиться, вернее, утвердить себя в этой машине. Пытался чувствовать себя естественным. Но разве можно быть естественным, когда специально хочешь быть естественным, а при этом нет никакой информации.
«Ракета» покачалась. Назад… Вперед… Потом опять назад. Суденышко как бы присматривалось, примеривалось. Опять вперед и опять вперед, и нет хода назад. Быстрей. Еще чуть быстрей. Вперед, еще быстрей.
Он вышел на открытую площадку и наткнулся на ветер. Ветер налетел и обтянул ему лицо. Потянул за ухо. Охватил одну щеку. Потом прижал другую. Прижал на мгновение волосы ко лбу, потом стал их заглаживать назад, забил по носу. Потом кто-то его загородил, и ветер ласково прошелся по открытым, доступным частям тела. Этот кто-то отошел, и ветер забил опять. Воздух овеществился. Он протянул в сторону руку, рука заполнилась воздухом, руку закачало, он напрягся и стал сопротивляться. Или это сопротивлялся воздух? Руку отбрасывало, а он старался держать ее в прежнем положении.
Потом бросил; зачем эта борьба — пожалуйста. Лучше по сторонам посмотреть, вон сколько красот, и все рыжеватое. Зачем играть, бороться с ветром, с «Ракетой»? Пускай себе. Вон затон, поляна, лес, гора. Птица летит. Лениво птица летит. Парит. Раз, два, три раза всхлипнет крыльями…
Пошел вовнутрь, в чрево корабельное. Липкая духота окружила. Дышать трудно. Тихая вибрация мотора. Стоны, вздохи мотора. Липкая смерть. Глубокое кресло, мягкое, удобное. Стоны и вздохи. Липкость сковывающей духоты. Тяга к покою. Нет, нет! И снова дверь, площадка. И опять ветер набросился. Сначала ласково улыбнулся, поманил и… пошел терзать. То справа, то слева, то сверху, по голове, в глаза. Трепещутся уши. Ворвался в неплотно прикрытый рот и забился за зубами. Щеки запарусило. Заходили щеки. Воздух прошел дальше, к глотке. Захватило дух. Дышать трудно.
И не надо. Ветер обнял ноги. Зашатало. Сейчас оторвет. Сейчас он и сам полетит, взмоет, как птица, которая, дура, лишь иногда плеснет крылами. Рыжеватые крылья махнули перед глазами. Забили глаза. Ветер бьет по глазам.
Вдруг ветер перестал трепать, теребить и терзать. Медленно, ласково прошелся и оставил.
Что же это?
Куда-то вниз, вниз, где нет дна, где без дна, где бездна.
Он открыл глаза. Рентгеновский кабинет, полно врачей. «Вон сколько врачей набежало. А то никого. Одни сестры. Кроме какого-то дурацкого сна я и не ощутил этого полета, спуска на первый этаж. Что тут было? Снимок сделали. Лежу на боку».
— Саша, снимок сделали? С контрастом?
Александр Владимирович принес снимок и показал уже совсем пришедшему в норму больному доктору.
— Видишь, Боря? Вот иголки. Правильно стоят. А теперь будем делать с контрастом.
— С контрастом не делали? Не горячись, Саша, верхняя, по-моему, стоит неточно.
— Ну и что! Не морочь голову — не имеет значения. И так будет видно.
Снова подложили кассету, прицелились аппаратом. Доктор сел на табуретку и медленно ввел из шприца контраст во все иглы по очереди. Из-за перегородки крикнули: «Не дыша-ать!», аппарат щелкнул, никто ему снова дышать не предлагал, но, поскольку кассету стали из-под него вытаскивать, — задышал. Да и все равно больше не дышать он не мог, к тому же знал: рентгенологи часто забывают напомнить, что время дышать пришло.
Кассету забрали и ушли проявлять. В кабинете кто-то оставался, но он чувствовал себя здесь одиноким — одним с тремя иголками в спине.
О чем может думать одиноко лежащий и рентгеновском кабинете доктор, если у него и этот момент ничего не болит? Конечно, о снимках, болезнях, симптомах, больных и, конечно, о себе. И он думал, размышлял может ли опухоль мозга дать затемнение на снимке без контрастного вещества? Пришел к выводу, ради которого не надо было ни думать, ни размышлять — он и так знал точно. А размышляют, лишь когда не знают, когда есть много вариантов, когда надо выбирать. А этот вопрос ясен. Иногда. И при подозрении надо сначала сделать простой снимок, а если ничего он не даст — сделать снимок с контрастом. И все. И нечего напрасно размышлять.
Появилась легкая головная боль.
Борис Дмитриевич подумал, что головная боль подтверждает его мысль — верхняя иголка пустила контраст в канал, потому и боль.
Снова принесли снимок, снова показали больному, и снова больной увидел, что верхняя игла, хоть и дала контрастирование диска, тем не менее контраст из нее частично попадает в канал. Он обрадовался, так как оказался прав: игла стоит неточно, — и он настолько, по-видимому, хороший доктор, что сумел это распознать даже в болезненном, сумеречном, полунаркозном, посленаркозном состоянии. Он порадовался своему уровню диагностики и пожалел, что уровня этого не хватает для Тамариной болезни. Правда, никто ему ее снимки не показывал.
«И головная боль от этого… От чего?.. И если она из-за того, что в канал контраст попал, — так не страшно: поболит и пройдет. Я спокоен.
Самый известный роман великолепного писателя, врача, публициста Юлия Крелина «Хирург», рассказывает о буднях заведующего отделением обычной районной больницы.Доктор Мишкин, хирург от Бога, не гоняется за регалиями и карьерой, не ищет званий, его главная задача – спасение людей. От своей работы он получает удовлетворение и радость, но еще и горе и боль… Не всегда все удается так, как хочется, но всегда надо делать так, как можешь, работать в полную силу.О нравственном и этическом выборе жизни обычного человека и пишет Крелин.Прототипом главного героя был реальный человек, друг Ю.
Окончание истории, начатой самым известным романом великолепного писателя, врача, публициста Юлия Крелина «Хирург».Доктор Мишкин, хирург от Бога, не гоняется за регалиями и карьерой, не ищет званий, его главная задача – спасение людей. От своей работы он получает удовлетворение и радость, но еще и горе и боль… Не всегда все удается так, как хочется, но всегда надо делать так, как можешь, работать в полную силу.О нравственном и этическом выборе жизни обычного человека и пишет Крелин. Повесть рассказывает о болезни и последних днях жизни хирурга Мишкина – доктора Жадкевича.Прототипом главного героя был реальный человек, друг Ю.
Повесть Юлия Крелина «Очередь» о том периоде жизни нашей страны, когда дефицитом было абсолютно все. Главная героиня, Лариса Борисовна, заведующая хирургическим отделением районной больницы, узнает, что через несколько дней будет запись в очередь на покупку автомобиля. Для того, чтобы попасть в эту очередь, создается своя, стихийная огромная очередь, в которой стоят несколько дней. В ней сходятся люди разных интересов, взглядов, профессий, в обычной жизни вряд ли бы встретившиеся. В очереди свои радости и огорчения, беседы, танцы и болезни.
В новую книгу известного советского писателя Юлия Крелина «Игра в диагноз» входят три повести — «Игра в диагноз», «Очередь» и «Заявление». Герои всех произведений Ю. Крелина — врачи. О их самоотверженной работе, о трудовых буднях пишет Ю. Крелин в своих повестях. Для книг Ю. Крелина характерна сложная сеть сюжетных психологических отношений между героями. На страницах повестей Ю. Крелина ставятся и разрешаются важные проблемы: профессия — личность, профессия — этика, профессия — семья.
Юлий Зусманович Крелин. Извивы памяти“...Вот и закончил я книгу о людях, что встречались мне на тропинках пересечения двух моих ипостасей - медицины и литературы. Не знаю, что было мне женой, что любовницей,как делил эти два дела для себя Чехов.” Ю. Крелин.
Документальная повесть о прототипе главного героя самой известной повести писателя «Хирург», друге Ю. Крелина, докторе Михаил Жадкевиче.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Ф. Дюрренматт — классик швейцарской литературы (род. В 1921 г.), выдающийся художник слова, один из крупнейших драматургов XX века. Его комедии и детективные романы известны широкому кругу советских читателей.В своих романах, повестях и рассказах он тяготеет к притчево-философскому осмыслению мира, к беспощадно точному анализу его состояния.
Памфлет раскрывает одну из запретных страниц жизни советской молодежной суперэлиты — студентов Института международных отношений. Герой памфлета проходит путь от невинного лукавства — через ловушки институтской политической жандармерии — до полной потери моральных критериев… Автор рисует теневые стороны жизни советских дипломатов, посольских колоний, спекуляцию, склоки, интриги, доносы. Развенчивает миф о социальной справедливости в СССР и равенстве перед законом. Разоблачает лицемерие, коррупцию и двойную мораль в высших эшелонах партгосаппарата.
Она - молода, красива, уверена в себе.Она - девушка миллениума PLAYBOY.На нее устремлены сотни восхищенных мужских взглядов.Ее окружают толпы поклонников Но нет счастья, и нет того единственного, который за яркой внешностью смог бы разглядеть хрупкую, ранимую душу обыкновенной девушки, мечтающей о тихом, семейном счастье???Через эмоции и переживания, совершая ошибки и жестоко расплачиваясь за них, Вера ищет настоящую любовь.Но настоящая любовь - как проходящий поезд, на который нужно успеть во что бы то ни стало.
Книга «Продолжение ЖЖизни» основана на интернет-дневнике Евгения Гришковца.Еще один год жизни. Нормальной человеческой жизни, в которую добавляются ненормальности жизни артистической. Всего год или целый год.Возможность чуть отмотать назад и остановиться. Сравнить впечатления от пережитого или увиденного. Порадоваться совпадению или не согласиться. Рассмотреть. Почувствовать. Свою собственную жизнь.В книге использованы фотографии Александра Гронского и Дениса Савинова.